Эржебет, 16 лет, ковырялась в ржавом ящике с инструментами отца, пока он чинил велосипед во дворе дома на улице Бартока. «Где моток проволоки?» — Ласло бросил гаечный ключ на стол, оставив жирное пятно на квитанции за электричество. По утрам Эржебет прятала пустые бутылки палинки под раковиной, чтобы соседи не сплетничали. В четверг, когда трамвай №4 застрял у моста Свободы, Ласло не вернулся с завода «Ганц» — в цеху остались только разбитые очки и чертеж турбины с пометкой «K-09». Эржебет
Фиона, рыжеволосая девочка в потёртом зелёном свитере, приезжает из Дублина на дождливый остров к деду — старик в вязаной шапке молча чинит сети на крыльце. Местные в пабе «Кривой якорь» перешёптываются о пропавших овцах и огнях в скалах. Шон, подросток с веснушками, показывает ей ржавую лестницу к маяку: «Там твой дед записи оставлял, про *них*…». В старом сундуке под кроватью Фиона находит дневник с рисунками морского народа — полупрозрачные существа с коралловыми амулетами. Эйлин,
Вы когда-нибудь задумывались, каково это жить в мире, который почти погиб? Без привычного шума городов, без людей, без какой-либо уверенности в завтрашнем дне? Всё заменили руины, тишина и постоянное чувство страха. Инфицированные, те, кто когда-то был как мы, теперь стали жуткими существами, которые и дышать-то не дадут спокойно. Мир уже десять лет как полетел в тартарары после того вируса, и теперь выживают только самые крепкие. Остальные... Ну, вы поняли. Вот, например, Кассиус. Бывший