Эмир ковыряет паяльником трещину в медном кувшине, пока отец ругается за спиной: «Опять полдня просидел у Айше в лавке? Тебе семью кормить или девичьи косы заплетать?» В мастерской на улице Фатих пахнет оловом и жженым деревом. Вечером Эмир крадет из ящика отца старую карту с отметками возле Галатского моста — там, под ржавой решеткой, он находит обломок керамики с синими спиралями. Айше, протирая прилавок от пыли, бросает: «Это не торговля, Эмир. Это из села моего деда. Там такие в земле
Айше работает в маленькой кофейне в районе Кадыкёй, каждое утро протирая стойку с треснувшим стеклом. Её брат Эмир, с татуировкой якоря на запястье, таскает ящики с гранатами на рынке «Капалы Чарши», ворча на завывания ветра в узких переулках. Однажды за столиком у окна появляется Мехмет — парень в потёртой кожаной куртке, заказывающий двойной эспрессо. Он роняет ключи от мотоцикла Yamaha 1985 года, Айше поднимает, замечает шрам у него на ладони: *«Это от ножа или от жизни?»* — смеётся. Мехмет
Знаешь, есть одна турецкая драма, которая меня тогда зацепила — про семейство Караман. Ну, эти самые, про которых весь Стамбул шепчет: богатые, влиятельные, идеальная картинка из глянца. И вот в центре всего этого — Зейнеп, дочь семейства. Девушка вроде бы всё имеет: муж Махмет (красавчик, между прочим), милейший карапуз Омер, виллы, яхты… Да любая бы позавидовала, честно! Но вот ведь как бывает — смотришь на таких людей и думаешь: "Да у них же жизнь-мечта!". Ан нет. Оказывается, наша