Dawn Nagazina

Эмили ковыряла ржавый ключ в замочной скважине чердака, когда Лиам вытащил из-под дивана потрепанный дневник в кожаном переплете. «Смотри, здесь про 1989 год — она пишет, что видела их в ночь на Хэллоуин, у теплицы с геранью», — он провел пальцем по выцветшим строчкам. В углу комнаты пахло плесенью и лавандовым саше, валявшимся среди вязаных салфеток. Сестра фыркнула, поправляя очки: «Могла и выдумать. Помнишь, как она уверяла, что наш плюшевый мишка танцует при луне?» За окном скрипнули качели
Эмили, 24 года, в джинсах с потертыми коленями и свитере с кофейным пятном, каждое утро едет на велосипеде в особняк на Хайленд-авеню. Лили, рыжая подросток с гитарой за спиной, встречает её у двери: «В холодильнике опять пусто. Папа оставил только контейнер с какой-то зеленой жижей». На втором этаже Джейкоб, в пижаме с динозаврами, тычет пальцем в окно: «Вчера тот дядька с собакой-роботом опять смотрел на наш гараж». За завтраком Эмили находит в тостере смятый лист с координатами — детский
Лиам Картер, инженер-эколог с облупившейся термокружкой *Tim Hortons*, копался в проржавевших трубах под заброшенным заводом в Галифаксе. Его напарница, Мира Шарма, в синем комбинезоне с пятном от бензина на рукаве, тыкала пальцем в экран планшета: «Смотри, уровень трихлорэтилена зашкаливает. Это не авария — тут *сливали*». В гараже Лиама, заваленном старыми схемами коммуникаций, они наткнулись на письма 80-х: «Проект «Клен» одобрен. Остальное — расходники». Директор завода, Рэймонд Госс, в