Лука, худой парень в потёртой кожаной куртке, сидит в парижском кафе *La Rouille*, разглядывая старые письма с водяными знаками. Его подруга Эмили, в очках с роговой оправой, тычет пальцем в строку на немецком: «Здесь не *поезд*, а *пепел* — смотри, почерк дрогнул на «п». За соседним столиком Мартен, их знакомый архивист, роется в папке с метками «1943», достаёт фото разрушенного здания в Брюсселе — на стене едва виден символ, похожий на перевёрнутый якорь. «Ваша бабушка, — бормочет он,
Лена Шульц копалаcь в старых журналах на чердаке своей берлинской квартиры в Кройцберге, когда нашла обрывок письма 1983 года. «Они знают про эксперименты в Шпандау. Спроси у Ханны про красные папки», — прочитала она вслух, смахнув паутину с пожелтевшей бумаги. Внизу, на кухне, закипал чайник, а ее сосед Томас Бекер, студент-медик, разбирал коробки с дедовскими военными медалями. «Ты точно не путаешь архивные номера?» — спросил он, когда Лена показала ему записку. Его пальцы дрогнули, оставляя
О, этот фильм! Слушай, я до сих пор под впечатлением — ты же знаешь, когда после титров сидишь и пытаешься собрать мысли в кучу? Вот именно так. Там такая атмосфера, будто кто-то взял обычный апокалипсис, добавил щепотку абсурда и... бац! Получилось что-то между "всё пропало" и "а давайте пошутим над этим". Главный герой — ну ты представляешь, типичный "не-герой": кофе проливает, ключи теряет, а тут вдруг приходится спасать мир. Меня покорило, как он в диалогах с