Родригу Томаш

В старом районе Алфама, где трамваи 28-го маршрута скрипят на поворотах, Майя, студентка-архитектор, находит в ящике покойной бабушки письма с метками *Rua das Pretas, 15*. Там — заброшенная аптека с запахом лаванды и йода. В углу она обнаруживает коробку с фото 1974 года: мужчина в военной форме (подпись — *Алвару*) и женщина с родинкой над губой, как у её матери. «Кто это?» — спрашивает она у соседа, ветерана Фернанду, разбирающего треску на рынке. Тот молчит, но на следующий день подкидывает
Мариана, 16 лет, каждое утро копалась в прибрежном песке возле хижины деда в Назаре. В тот день под слоем водорослей она нашла потёртый медный медальон с треснувшим стеклом. "Ты опять за старым хламом копаешься?" — Карлуш, её сосед с облупившейся рыбацкой лодки, щурился на солнце, чиня сеть с узлами, пахнущую гнилой тиной. "Это не хлам, тут буквы… ‘L.S.’, видишь?" — Мариана протерла грязь рукавом жёлтого плаща, пока ветер трепал её чёрные волосы с выгоревшими прядями. К
Жоао, худой парень в потёртой кожаной куртке, рылся в ящиках на чердаке дедовского дома в Алфамe. Нашёл конверт с фотографией 1974 года: мужчина в военной форме стоял рядом с женщиной, державшей букет гортензий. На обороте — надпись «Они прогнали нас с фермы, но мы вернёмся». Внизу, в кафе на улице Аугуста, его сестра Карла помешивала кофе сгущёнкой. «Опять про ту историю с землёй?» — спросила она, когда он показал фото. «Там не только земля. Смотри — у неё твои брови», — ответил Жоао, указывая
Карлуш, бывший архитектор из Лиссабона, переехал с дочерью Инес в полуразрушенное поместье в долине Дору. В первой же неделе Инес, копаясь в кладовке с паутиной и треснувшими плитками на полу, нашла железную коробку с письмами на португальском и французском, подписанными именем «Амелия» (1917 год). «*Тут про какого-то Эмиля из Тулузы пишут… ‘Если он узнает про ребенка, я не переживу’*», — прошептала она, пока Карлуш чинил протекающий кран на кухне. К вечеру они обнаружили замурованную дверь в
Представь, что ты гуляешь по узким улочкам Лиссабона, где трамваи скрипят на поворотах, а из открытых окон льётся меланхоличное фаду. Вот тут-то и начинается вся история — с обычной девчонки, которая видит сны наяву. Ну, типа, буквально. Она просыпается, а на ладони царапины от событий, которых не было… или были? Португалия тут не просто фон — она живая, дышит, как старый моряк, рассказывающий байки в портовой таверне. То волны Атлантики бьются о скалы, словно пытаются что-то предупредить, то в