Пармиш Верма

Рокки, частный детектив с подбитым глазом и вечным пятном кофе на кожаной куртке, копошился в записях камер уличного рынка Кроуфорд. Его клиентка, школьница Прия, тыкала пальцем в экран ноутбука: «Вон там! Мой брат Арун исчез после покупки панипури у ларька №12». На заднем фоне мелькнул силуэт в чёрной бейсболке, сливающийся с толпой. Рокки хрипло засмеялся, доставая из кармана смятые рупии: «Слушай, если найду его до завтра — ты мне джалеби испечёшь? С маковой начинкой, как в лавке возле
В Мумбаи 28-летний Авинаш с утра до ночи торгует чаем в ларьке возле вокзала. Его отец, 55-летний Пракаш, после инсульта еле передвигается по двухкомнатной хрущевке — сидит на засаленном диване, перебирает старые фото жены, умершей 10 лет назад. Соседка Малика, вдова с тремя детьми, приносит им чечевичную похлебку: "Опять еду в мусор выбросите? Возьмите, а то воняет уже". Авинаш молча ставит контейнер на стол — знает, отцу не нравится ее навязчивая забота. На кухне — треснувшая
Акаш, сын владельца магазина тканей в переулке возле рынка Лакхнау, каждое утро раскладывал рулоны шелка под придирчивым взглядом отца. Пратима, студентка колледжа, забегала к ним за тканью для платья на свадьбу сестры — выбирала голубой шифон, споря с матерью по телефону: *«Нет, амма, розовый старит!»*. Они столкнулись у витрины, когда она попросила достать верхний рулон, а он неловко уронил ножницы ей на ногу. Смех, извинения, чай с кардамоном в ближайшей лавке — через неделю он прятал в