Инес Суарес, 24 года, переезжает из Валенсии в Сантьяго, снимает комнату в доме с треснувшими ставнями на улице Эррера. Мастерская — бывший гараж: глина в ведрах, запах мокрого дерева, радио с помехами транслирует чилийские куэки. Соседка Кармен, 68 лет, стучит в дверь с тарелкой эмпанад: *«Ты ж как призрак — бледная, глаза в синяках. Сначала суп, потом свои ангелы».* Инес лепит бюст местного поэта Алехандро Риос — тот пришел без предупреждения, бросил пачку сигар «Бальмаседа» на стол: *«Сделай
**Первый абзац:** Ольга щурилась на ведро, опущенное в колодец. Глухой стук о дно – сухо. «Опять», – пробормотала она, вытирая пот со лба рукавом. В избе Максим пересчитывал бутылки с водой у печки: «На суп, на чай… и все. Хлеб только замочить». Петька, их младший, ковырял трещину в глиняном кувшине на столе. «Не ломай!» – крикнула Ольга, заходя. Глина треснула глубже. «Ведро пустое», – добавила она тише. Максим кивнул на бутылки: «Только для супа. Чай – терпи». **Второй абзац:** Через три дня
Карлос, 17 лет, рылся в старом сундуке в мастерской отца под Севильей. Нашел потрескавшуюся карту Андалусии с пометкой *«Casa del Agua»* и письмо от 1998 года: *«Если читаешь это, значит, я не смог закончить… Остерегайся тех, кто ищет родник»*. Сестра Инес, закатав рукава от пыли, ткнула пальцем в красное пятно на карте — ржавчину или кровь. «Папа говорил, что вода из этого источника сводит с ума. Помнишь, как он запрещал нам ходить к старой мельнице?» На кухне закипал чайник, пахло
Карлос рылся в старом чемодане отца под кроватью, пока мать разгружала посудомойку. Между потрепанными рубашками нашел блокнот с цифрами: *14.03 — 5000€, Алькала, Луис*. За углом бара *La Esquina*, где София разливала эспрессо с пенкой, он ткнул ей страницу: «Папа говорил про долги?» Она вытерла руки в фартук с пятнами кофе: «Ты вчера опять курил за гаражами? Перестань выдумывать». Но вечером возле автосервиса на Calle de Toledo мужчина в кожаном пиджаке бросил окурок: «Скажи отцу — последний