Елена Ривера

Инес Суарес, 24 года, переезжает из Валенсии в Сантьяго, снимает комнату в доме с треснувшими ставнями на улице Эррера. Мастерская — бывший гараж: глина в ведрах, запах мокрого дерева, радио с помехами транслирует чилийские куэки. Соседка Кармен, 68 лет, стучит в дверь с тарелкой эмпанад: *«Ты ж как призрак — бледная, глаза в синяках. Сначала суп, потом свои ангелы».* Инес лепит бюст местного поэта Алехандро Риос — тот пришел без предупреждения, бросил пачку сигар «Бальмаседа» на стол: *«Сделай
Карлос, 17 лет, рылся в старом сундуке в мастерской отца под Севильей. Нашел потрескавшуюся карту Андалусии с пометкой *«Casa del Agua»* и письмо от 1998 года: *«Если читаешь это, значит, я не смог закончить… Остерегайся тех, кто ищет родник»*. Сестра Инес, закатав рукава от пыли, ткнула пальцем в красное пятно на карте — ржавчину или кровь. «Папа говорил, что вода из этого источника сводит с ума. Помнишь, как он запрещал нам ходить к старой мельнице?» На кухне закипал чайник, пахло
Жуан разбил лопату о каменистый грунт возле старого колодца в Алгарве. Карме, его жена, вытирала пот с шеи грязным платком, перебирая высохшие бобы в миске. «Вчера у Рикардо две козы сдохли», — бросила она, не глядя. Жуан молча кивнул, наблюдая, как трещина у забора медленно расширяется к их огороду. Дочь, Лусия, таскала ведра с солоноватой водой из соседского резервуара — соседка Инес уже неделю сторожила его с дробовиком. «Если не дождь, то хоть песок с неба», — проворчала Карме, выливая
Карлос рылся в старом чемодане отца под кроватью, пока мать разгружала посудомойку. Между потрепанными рубашками нашел блокнот с цифрами: *14.03 — 5000€, Алькала, Луис*. За углом бара *La Esquina*, где София разливала эспрессо с пенкой, он ткнул ей страницу: «Папа говорил про долги?» Она вытерла руки в фартук с пятнами кофе: «Ты вчера опять курил за гаражами? Перестань выдумывать». Но вечером возле автосервиса на Calle de Toledo мужчина в кожаном пиджаке бросил окурок: «Скажи отцу — последний