Рафаэль, механик из фавелы Сан-Жозе, копался в груде старых шин за мастерской, когда его лом со звоном ударился о что-то металлическое. Между ржавым бампером и битым кирпичом лежал шар размером с грейпфрут, покрытый трещинами, как старый фарфор. "Чёрт, Карлуш, глянь-ка!" — крикнул он напарнику, вытирая руки об промасленные джинсы. Тот только фыркнул, разбирая двигатель «Фиата» 98-го года: "Опять хлам тащишь? Выбрось, место занято". Но ночью шар засветился зелёным — Рафаэль
Лукас, аргентинец с потертым рюкзаком, копался в архиве библиотеки на улице Корриентес, когда нашел письмо 1947 года с пометкой «Для Эстебана». В нем упоминался ящик с фотографиями, замурованный в стене старого кафе в Ла-Боке. «¿Viste esto alguna vez?» — спросил он у Аны, чилийской студентки, с которой столкнулся у прилавка с мате. Она вытащила карту Сантьяго, отметила крестом район Беллависта: «Мой дед искал эти снимки. Говорил, там лицо человека, который всех предал». Через неделю Лукас уже