В старом корпусе университета Нортгейта, штат Вермонт, профессор археологии Лайам Зардоникус натыкается на чертежи механизма, спрятанные в потрепанном дневнике XIX века. Его ассистентка, Эмили Кроу, замечает, как он нервно перебирает страницы за чашкой остывшего кофе: «Доктор, вы уверены, что это не просто бред сумасшедшего?» Вместо ответа Зардоникус собирает устройство из латунных шестеренок и кристалла, найденного в шахте под городом. После включения механизма в лаборатории пахнет озоном, а
Гинтоки, ковыряясь в ухе бамбуковой палочкой, споткнулся о треснувшую табличку с надписью «Едо» — теперь она валялась среди обломков аптеки «Отарю». Кагура, жуя рис с майонезом из помятой упаковки, тыкнула зонтиком в сторону силуэта Уцуро: «Этот бессмертный придурок опять хочет устроить фейерверк из планет?» Синпати, поправляя очки с треснувшей линзой, достал деревянный меч, на рукояти которого остались следы зубов Садахиро. В небе, затянутом пеплом, зависли обломки кораблей амато, напоминая
Хакумэй в зеленом платье с заплатками на локтях ковыряла кривую доску на крыше домика-пня. «Опять ветер сорвал щепки», — пробормотала она, пытаясь закрепить новую балку из стручка акации. Внизу Микоти, засучив рукава коричневого фартука, мешала суп из сушеных лисичек в чугунке размером с наперсток. «Гвозди в коробке под лестницей, но половина проржавела», — крикнула она, вытирая руки о мох. По вечерам они пили чай из чайника-желудя, споря, стоит ли менять треснувшее окно на раковину улитки. За