Хелен Брэдбери

Карим, седой драматург в помятом пиджаке, выходит из багдадского аэропорта через 20 лет эмиграции. В такси водитель Али, жуя жвачку, тычет пальцем в трещины на фасадах: *«Вон там твою квартиру разбомбили в 2003-м. Соседи кирпичи растащили»*. Вечером Карим пьёт чай с кардамоном у сестры Лейлы — её кухня пахнет куркумой и старыми фотографиями. На столе — письма от пропавшего брата Тарека: *«Он писал, что идёт на демонстрацию. Следы кончаются у тюрьмы „Аль-Хакат“»*. Лейла вытирает ладонью пыль с
Знаешь, наткнулся тут на один фильм — и как-то зацепило. Там про актёра, уже немолодого, и его помощника, который вечно в тени крутится. Сюжет вроде простой, но... Чувствуешь, как между ними эта тихая драма нарастает — не словами, а взглядами, паузами. Сердце сжимается, когда понимаешь: один пытается удержать славу, а другой — даже не знает, есть ли у него своя жизнь вне этих бесконечных костюмов и реплик. После просмотра сидел, смотрел в потолок — будто сам стал частью их странного, немного
Вот парень, Льюис, возвращается в родной Суррей после двух лет за решеткой. Представляешь? Всего-то пару лет, а будто жизнь сквозь пальцы ушла. А тут еще эти взгляды — не то жалость, не то страх. Вроде свой же дом, а чувствуешь себя как прокаженный. И ведь знаешь, что сам накосячил, но как-то... не до конца веришь, что заслужил такую волну ненависти. Он пытается, понимаешь ли, заново встроиться в эту сонную жизнь городка. Но люди — они же как стена. Шепчутся за спиной, двери закрывают, глаза