В пригороде Сеула, в районе, где многоэтажки соседствуют с чахлыми скверами, Соён, мать двоих детей, организует встречу местных мам в заброшенном саду за школой. «Если вырубят клены, чем дети дышать будут?» — она стучит пальцами по столу, заваленному чертежами эко-клумб. К ней присоединяются Минджи, вдова, выращивающая лекарственные травы в жестяных банках, и Хеён, бывшая архитекторша, которая тайком рисует планы вертикальных грядок на салфетках. Их объединяет не только отсутствие денег на
Соён, 17 лет, каждое утро поливает герань на крыльце дома с синей черепицей. В сарае за ржавой лопатой она натыкается на коробку с обветшалым дневником, пачкой писем 1998 года и серебряным кулоном в форме полумесяца. «Хеван, сегодня мама снова разбила вазу… но я спрятала осколки под третьей плиткой у колодца», — читает она вслух, проводя пальцем по детской подписи в углу страницы. На кухне бабушка, помешивая ттокпокки, бросает через плечо: «Выброси хлам — крысы заведутся». Соён прячет находку