Ида Новаковска

Кася, 24 года, протирает стойку в варшавском кафе «Pod Światełkiem», когда замечает мужчину в мокром плаще — Эйдана из Ливерпуля. Он разглядывает обшарпанную карту на стене, тыча пальцем в район Праги-Пулноц: «Тут был? Говорят, старый склад с архивами…» В его рюкзаке торчит уголок фотографии — снимок женщины в очках, похожей на мать Каси, погибшую при пожаре в 1997. Девушка молча наливает эспрессо, рука дрожит — кружка падает, осколки застревают в щелях деревянного пола. Эйдан ночует на съемной
Марек Вышиньский, бывший шахтёр из Катовице, каждое утро начинал с проверки старого Nokia-телефна, надеясь на сообщение от дочери Агнешки. Её исчезновение совпало с закрытием шахты «Венгры» — в ящике стола он нашёл её блокнот с пометкой *«Яцек В. знает»*. Соседка Барбара, принося ему банку солёных огурцов, шептала: «Они в ратуше все заодно…». В гараже, пахнущем машинным маслом, Марек разбирал коробки Агнешки — между учебниками по биологии наткнулся на фотографию мэра Яцека Вилька в компании
Казимир, кочегар из ветхой котельной на окраине Лодзи, каждое утро закуривал *Mocne* у разбитого киоска. В кармане робы — фотография сестры, пропавшей после ночной смены на фабрике «Балтия». Однажды, чистя зольник, он наткнулся на ржавый медальон с выцарапанным *"Wszystko płonie"* («Все сгорит»). В трамвае №10 встретил Алису, студентку-медика, которая искала брата — тот исчез после дежурства в морге. «Твоя сестра… у нее на шее был шрам, как от ожога?» — спросила она, разглядывая