Адриан Фрилинг

Элли, канадский реставратор картин, прилетает в деревню на греческом острове Тинос после смерти отца-археолога. В его мастерской, пропахшей льняным маслом и пылью, она находит коробку с выцвевшими письмами на турецком и обгоревшую фотографию 1974 года: мужчина в военной форме, похожий на отца, стоит рядом с разрушенным домом. «Ты не спрашивай, кем он был до тебя», — говорит соседка Ирина, разносящая сырники по утрам, но забирает конверт с печатью архива Салоник. В портовой таверне Костас,
Лена, барменша из крошечного кафе в берлинском районе Кройцберг, каждое утро протирала стойку содовым раствором — запах уксуса смешивался с ароматом свежих круассанов. В четверг, когда пожилая клиентка Фрау Зиглер оставила на салфетке адрес заброшенной фабрики возле Шпрее, Лена решила проверить его вместе с Йонасом, студентом-архитектором, который каждый вечер заказывал эспрессо и рисовал в блокноте перекошенные мосты. В подвале фабрики они нашли коробку с письмами 1980-х: «Они не зберегли
В портовом районе Амстердама микробиолог Лина ван Дейк обнаружила в пробах воды неидентифицированный штамм паразитов. Ее коллега, греческий эпидемиолог Никос Пападакис, сопоставил данные с вспышкой лихорадки на малонаселенном острове Астипалея. «Ты видела эти споры под микроскопом? — бросил он ей через стол, заваленный картами. — Они двигаются, как живые». Лина, не отрываясь от экрана, достала из кармана смятый чек из кофейни *De Koffie Salon* — на обороте она чертила графики роста заражений.
Даниэль, худощавый парень в потёртой кепке, каждое утро пробирается через узкие улочки Салоников к кафе *Омилос*, где моет посуду за 5 евро в час. Его отец, Костас, после травмы на судостроительной верфи сидит дома, разбирает старые морские карты и бормочет про «проклятый груз 1944 года». За стойкой Элени, девушка с татуировкой якоря на запястье, швыряет Даниэлю грязную чашку: *«Опять проспал? Хозяин грозился выгнать, если опозданий станет больше трёх»*. По вечерам Даниэль крадёт банки оливок