В старом доме на окраине Йоханнесбурга 17-летняя Лина разбирает коробки с детскими игрушками, натыкаясь на потёртый дневник отца. «Зачем он оставил эти даты — 12, 13, 14 ноября?» — бормочет она, перекладывая кассеты с записями дождя. Её сводный брат Табо, закинув ноги на кухонный стол, чистит апельсин: «Может, это не дни, а коды? Вон в гараже его старые схемы водопровода — всё помечено цифрами». Они крадут ключи у тёти Грейс, которая спит под радио с передачей о штормах у мыса Доброй Надежды, и
В Йоханнесбурге Тандо Кандасами, инженер-электрик с потёртым чемоданом из-под инструментов, решает отвезти жену Лизи, дочь-подростка Золу и сына Носи (8 лет) к родне в Дурбан на старой Toyota Corolla 1998 года. Лизи противится: «Работу бросить на две недели? А кредит за холодильник?» Зола в наушниках бурчит: «Опять никакого вайфая в глуши», а Носи тычет пальцем в треснутое стекло: «Па, мы хоть не взорвёмся?» По пути в Ньюкасле ломается подвеска — Тандо ковыряется в моторе, пока Лизи торгуется с
В доме Кандасами на кухне пахнет кардамоном и жареным луком. Шанти, мать невесты, месит тесто для вадаи, пока её дочь Прия примеряет бордовое сари с золотой каймой. «Ты что, хочешь, чтобы свекровь с первого дня считала тешь чужой? Бери красное, как все нормальные люди», — Шанти стучит скалкой по столу, разбрасывая крошки муки. За окном гудит мусоровоз, а отец Раджеш ворчит про долги за банкетный зал: «Дядя Балу приедет из Дурбана, опять будет рассказывать, как его сын женился в отеле с
Знаешь, иногда смотришь что-то — и будто током прошибает. Вот сидишь, глазами хлопаешь, а в голове только: "Ну как они это придумали?!" Там же каждая сцена — как взрыв конфетти: ярко, неожиданно, но при этом... что ли... по-настоящему. После таких моментов неделю ходишь под впечатлением, будто тебя в другую реальность выдернули и обратно не до конца вернули. Чувствовал себя, будто бежал марафон по лабиринту: то замедляешься, разглядывая детали, то срываешься в бешеный спринт. А потом