Мишти

Раджеш, 28 лет, рылся в ящиках брата-антиквара в крохотной лавке возле рынка Кроуфорд. Нашел потрепанный блокнот с координатами: «18.9207° N, 72.8345° E» — доки Мумбаи. Сосед-рикшала, Манохар, бурчал за сигаретой: «Джай брал груз для Шетти-сахиба на прошлой неделе. Говорил про какие-то старые колокола…» В углу валялся разбитый фонарь с гравировкой «SS *Калькутта*, 1942». Мать Раджеша, Шанта, метала тесто для пакора, причитая: «Он же обещал вернуть долг Бадри-пекару к четвергу!» Прия, сестра
Адити, медсестра в переполненной государственной больнице Мумбаи, каждое утро протирала линолеум в палатах дезраствором, пока её соседка по общежитию Прия ворчала: «Опять эти бинты в раковине валяются!» Вихан, сын владельца частной клиники в Бандре, в это же время спорил с отцом за завтраком: «Ты хочешь, чтобы я выписывал ненужные анализы? Нет.» Их пути пересеклись, когда Вихан приехал в муниципальную больницу с инспекцией. Адити, поправляя сбившийся платок на плече, бросила ему: «Ваши
Молодая Маникарника, дочь брахмана из Варанаси, вынуждена выйти замуж за Гангадара Рао, раджу Джханси, после смерти его первой жены. В дворцовых коридорах она спорит с советником Дхундхиром: «Если женщины могут молиться Кали, почему им запрещено держать меч?» Ночью тайком тренируется с кинжалом во внутреннем дворе, пока служанка Сундари отвлекает стражу. После смерти мужа британцы, вроде майора Эллиса в мундире с потёртыми пуговицами, требуют передать княжество Ост-Индской компании. Она
В Лакхнау 60-летняя Бегум в старом доме с потрескавшейся верандой каждый вечер перебирает четки, считая долги сына Али, который проиграл в карты фамильные серебряные часы. Ее соседка Разия, развешивая на веревке выцветшие сари, кричит через забор: «Твой Али опять у моего мужа пачку биди стащил!» — Бегум молча хлопает дверью, достает из жестяной коробки фотографию покойного мужа, затертую по углам. Утром она идет на базар, торгуется за морковь с уличным продавцом, выкладывая монеты по одной:
О, помню, как впервые наткнулся на эту историю! Честно говоря, сначала думал — ну что ещё может удивить в таком заезженном жанре? А потом будто в стену въехал: сюжет так цепко впился в сознание, что даже чай остыл, пока я сидел, уставившись в экран. Знаешь, такое чувство, когда персонажи становятся как старые знакомые — ругаешь их за глупости, переживаешь, будто за родных? Вот прямо так и тут. А эти повороты! Один момент вообще выбил из колеи — я даже подушку схватил, как в детстве от страшных
Знаешь, иногда натыкаешься на фильмы, которые будто выворачивают тебя наизнанку. Вот смотрю я эту историю про подростковый бунт — и сначала кажется: ну типичный замес с громкой музыкой, психоделическими кадрами и кричащими диалогами. Ан нет! К середине уже сидишь с открытым ртом, потому что сюжет ныряет в такие глубины, где граница между "круто" и "кошмар" стирается на раз-два. Меня до сих пор колбасит от сцены с тем самым костром — помнишь, где герои будто пытаются спалить