Хенни Реентс

Лена Штраус, сотрудница отдела расследований страховой компании, каждое утро заваривает растворимый кофе в крошечной кухне берлинского офиса на Alexanderplatz. Её напарник Томас Вольф, бывший полицейский с шершавым голосом, разбрасывает по столу фотографии с места пожара в пекарне на Schönhauser Allee: «Смотри, Лена, отчет говорит о коротком замыкании, но вот здесь…» Он тычет пальцем в снимок полок с уцелевшими банками варенья. Лена перебивает, перебирая квитанции: «Владелец трижды звонил,
Леа, двадцать два года, втирает муку с ладоней за прилавком булочной на улице Лепик. Запах жареного миндаля смешивается с дымом от её сигарет в перерывах. По ночам она просыпается от шелестящего звука — чёрные крылья бьются о стекло её мансардного окна. В четверг, когда дождь заливал тротуарные граффити, мужчина в промокшем берете бросил на прилавок монету со словами: «Круассан и… вы их видите, да?» На салфетке он набросал бабочку с острыми, как ножи, крыльями. Леа узнала узор — такой же, как
Представь: шестидесятые, балтийский ветер гудит в рыбацких сетях, а в воздухе пахнет солью и свободой. Вот в эту глушь, где даже чайки скучают, возвращается Стелла — вся такая из лондонского тумана, с учебниками под мышкой. Ну учитель английского, ага. Только представь: первая же неделя в школе — и бац! Восемнадцатилетний Кристиан с глазами, как штормовое море. Честно, я до сих пор не пойму, как они умудрились так быстро... Ну, знаешь, эти взгляды на переменах, случайные касания у доски. Все