Леони Ваймен

Джек Торн, в потёртой ковбойской шляпе и с ржавой киркой за поясом, копался в русле пересохшей реки возле Калгурли. Пальцы его были в мозолях от верёвки, которой он таскал ведро с глиной. «Чёрт, опять пусто»,— пробормотал он, вытирая пот со лба. Внезапно лезвие кирки звякнуло о что-то твёрдое — в комке грязи блеснул золотой самородок размером с фалангу пальца. За спиной Джека раздался скрип ботинок: Эмили Картер, в заляпанной глиной рубашке и с компасом на ремне, присела на корточки. «Ты видел
Лиам, 27 лет, водитель грузовика из Квинсленда, каждое утро объезжает заброшенные фермы, развозя удобрения. Однажды возле высохшей реки Барвон замечает ржавые бочки с непонятными символами — треугольник с волнами внутри. Звонит сестре, Эмили, студентке-океанологу в Окленде: «Тут что-то вроде лаборатории под открытым небом. Пахнет... металлом и гнилью». Она находит похожие метки в отчётах о мертвых коралловых рифах возле острова Уайт. Пока Лиам копает землю лопатой с облупившейся синей ручкой,
Знаешь, иногда кажется, что балет — это только пачки и аплодисменты. А потом смотришь на этих ребят — и понимаешь, как там всё на самом деле. Вот представь: выпускники элитной танцшколы в Сиднее, каждый с кучей тараканов и амбиций. Тара, эта рыжая девчонка с фермы, — упрямая как осёл, мечтает прыгать выше всех, будто земное притяжение для неё не указ. А рядом Абигайль — холодная, как лезвие, с улыбкой, от которой мурашки по спине. Она бы, кажется, на пуантах по головам прошлась ради сольной