Иоана торгует яблоками на Пьяца-Оборь в Бухаресте, заворачивая их в газеты с заголовками о забастовках. Каждое утро к ее лотку подходит Раду в потертой кожанке, берет два плода и шепчет: *«В четверг – грузовик с мукой для Сибиу. Если спросят – не видела мои часы»*. Она кивает, пряча конверт с леями под стопкой коробок, но вечером в съемной квартире на улице Липскань считает деньги и звонит сестре: *«Скоро хватит на операцию. Молчи, даже если придут»*. На той же неделе венгерский дальнобойчик
Влад, худощавый парень в потёртой кожаной куртке, копался в железном сундуке на чердаке дедового дома в Сибиу. Нашёл потрёпанный дневник с пометкой *«Castelul Bran, 1983»* и серебряный медальон, проржавевший на сгибе. «Ты вообще спал эту ночь?» — хрипло спросил его сосед Ливиу, закуривая на крыльце, пока Влад тыкал ему в лицо картой с отметинами красного маркера. «Тут... папа говорил про подземные ходы под крепостью. Надо проверить до зимы», — бросил Влад, собирая рюкзак: фонарь, верёвка, банка
Знаешь, иногда кажется, что идеалы — это как воздушные шарики: красиво взлетают, а потом бац — и лопаются о реальность. Вот как у Габриэля, которому в 15 лет вдруг приспичило стать священником. Ну, поступил в семинарию, думал: сейчас молитвы, благодать, всё по-честному. Ан нет! Оказалось, за этими стенами не святость, а сплошное лицемерие. Сначала парень старался — правила соблюдал, как ботаник перед экзаменом. А потом глядь: учителя врут, оценки рисуют, система гнилая до мозга костей. И всё бы