В деревне под Цзилинем Ли Вэй, 19-летний связист, зашивает дырявый сапог нитками из старого мешка. Его друг Чжан Юй, бывший учитель, торопливо ковыряет консервным ножом в банке тушенки: «Съешь хоть ложку, пока рот не отмерз». Ночью их взвод переходит Ялуцзян — лед трещит под сапогами, кто-то роняет каску в черную воду. В Маньчжурии на заброшенной станции Ли Вэй чинит рацию, обмотанную изолентой, а Чжан Юй пишет письмо жене на обрывке газеты: «Если не вернусь, отдай Цзе мои часы...» Под
Знаешь, иногда кажется, будто история сама по себе — как блокбастер с кучей интриг и предательств. Вот, например, после Второй мировой, когда все только отдышаться успели, в Китае началась такая движуха… Мао со своими коммунистами и Чан Кайши с националистами — эти двое вообще когда-нибудь договаривались? Ну, попробовали, конечно, создать общее правительство — типа, давайте миром, без крови. Ан нет, не вышло. Как два кота в одном мешке: шипят, царапаются, и в итоге всё рухнуло. А дальше —
Ох, 1911 год в Китае — это ж как в котле всё кипело! Представляешь: империя, которая стояла веками, вдруг трещит по швам. Народ бродит, как растерянная толпа после пожара — кто за реформы, кто за бунт, а власть Цин уже еле на ногах держится. И вот в этой кутерьме появляется он — Сунь Ятсен. Мужик, видимо, с харизмой, раз смог поднять людей против многовековой династии. Собирает армию, ведёт её напролом, и всё ради одной идеи: снести старое, чтоб на пепелище выстроить республику. Честно, когда