Винни Кларк

Эмма, 28 лет, печёт торт в семейной пекарне в Калгари, когда звонит её жених Лиам. "Платье забрали из ателье, но шов на рукаве расползся", — бормочет он, поправляя очки. За окном — минус двадцать, снег засыпал дорогу к церкви Святой Агнессы. На следующий день младшая сестра Эммы, Софи, случайно роняет поднос с имбирным печеньем: "Пап сказал, ты взяла последний мешок муки. У меня теперь для ярмарки ничего нет!" Эмма, вытирая руки о фартук с пятнами ванили, замечает трещину в
В приморском городке Блэкстоун, где туман цепляется за рыбацкие лодки, пятнадцатилетняя Миа с синими прядями в волосах находит в старом сарае деда потрёпанный дневник. «Если услышишь пение в бухте после полуночи — беги», — пишет её прабабка-китобойка чернилами, пахнущими ржавчиной. Подруга Мии, Эзра, в очках с треснувшей линзой, расшифровывает карту: красный крест помечен у скалы «Клык», где в 1927 году исчезла баржа с музыкантами. «Там что-то зарыли», — бормочет он, поправляя рюкзак с торчащей
Эмили Картер, художница-фрилансер из Торонто, приезжает в Ривертон, чтобы подготовить к продаже родительский дом после их переезда в Аризону. В кафе «Полярная звезда» она сталкивается с Джейкобом Митчеллом — теперь он преподает историю в местной школе и возится с поломанным подогревом в своей старой «Хонде». За чашкой слишком сладкого какао он вспоминает, как они в детстве красили забор у спортплощадки в синий цвет вместо положенного серого. «Ты тогда сказала, что небо упало на землю», —
Эмили, с рыжими волосами до плеч, в заправленном в джинсы свитере, роняет фарфоровую чашку с капучино, когда замечает Джейкоба у витрины кафе «Maple Nook». Он, в потёртой кожаной куртке, щурится от осеннего солнца, держа в руках потрёпанный блокнот с набросками для нового романа. «Ты всё ещё пьешь кофе с двумя ложками сахара?» — спрашивает он, подбирая осколки. Они не виделись пять лет — с тех пор, как он уехал в Монреальт, бросив работу учителя литературы, чтобы писать. Теперь он вернулся в
Эмили Меррик приезжает в Хартсленд — засыпанный пожелтевшей листвой провинциальный городок — после шести лет молчания. Её брат Джейкоб, не отрываясь от ремонта старого комбайна, бросает: *«Ты хотя бы гроб отцу выбрать помогла?»* Отец, Грэм, с диабетом и хрипящим дыханием, упрямо отказывается продавать яблоневую ферму, хотя банк грозит забрать землю за долги. Мать, Маргарет, в фартуке, испачканном мукой, ставит на стол тыквенный пирог и шепчет дочери: *«Он до сих пор хранит твои школьные грамоты
В заснеженных холмах Лапландии старый замок с покосившимися красными кирпичами еле вмещает семью Санту: Ника, его жену Клару, дочь Софи и сына Джейка. Эльфы в потёртых зелёных комбинезонах носятся по коридорам, роняя болты от сломанных игрушечных поездов. Ник весь день спорит с Кларой из-за перепроизводства деревянных лошадок: «Ты хочешь, чтобы дети Нью-Йорка завалили ими весь Централ-парк?» Софи, закатав рукава, пытается починить снегоход в гараже, но эльф Тимбл бурчит: «Папа сказал, девочкам
Дженис, продюсер утреннего шоу на канале CTV, каждое утро заказывает латте с двойной порцией сиропа в кафе возле телецентра. Её подруга Сьюзи, которая таскает чёрный рюкзак с наклейкой «Comedy Bar», по вечерам тусит в подвальных клубах на Спейдина-авеню, пытаясь вставить в сет шутки про свою мать-филиппинку и бывшего парня-вегана. «Ты точно хочешь, чтобы я писала для твоего гламурного дерьма? — сплёвывает Сьюзи жвачку в урну у подъезда Дженис. — У вас там ведущая в розовых блёстках читает
В промёрзшем пригороде Ванкувера 17-летний Кайл Мёрфи топчет снег у подъезда своей школы. Его мать, Линда, работает на фабрике по огранке камней и ворчит за ужином: *«Опять эти счета за электричество… Ты хоть домашку сделал?»* Кайл прячет под кроватью коробку с эскизами — набросками граффити, которые он рисует ночью в заброшенном тоннеле за старым мясокомбинатом. Его друг, Даррен Чен, таскает с собой разбитый ноутбук и строчит код между уроками химии. *«Слушай, тут один тип на форуме предлагает
Представляешь, писатель — уже на грани, видимо, творческий кризис так въелся в мозги, что парень совсем съехал. И вот он, вместо того чтобы в блокноте рыться или кофе литрами пить, решает: "А дай-ка я соседку Патришу, ту самую с третьего этажа, в цепях на чердаке запру! Она ж муза, ясно дело!" Ну серьёзно, как будто вдохновение на цепях притащишь... Мне вот интересно: он ей стихи читал, пока она там на холодном полу дрожала? Или просто пялился, ждал, когда гениальная строка сама с