Джейн де Вет

В маленьком городке Восточного Кейпа, 17-летняя Зинхле Мбете тайком репетирует с командой тамбурмажореток за ржавым гаражом автосервиса её брата. Брат, Сибусисо, ругается: «Опять эти дурацкие палочки в моём масле валяются!» Зинхле прячет униформу под кроватью, застеленную выцветшим покрывалом с узором в виде гепардов. Её подруга, Тханди, дочь продавщицы с рынка, краской для ткани подрисовывает потёртости на кроссовках — денег на новые нет. По вечерам девочки бегают к заброшенной школе, где
Леруто, бывший солдат с шрамом через левую бровь, копался в ржавом ящике под кроватью, когда нашел письмо брата-журналиста. «Они платят через банк в Мозамбике…» — строчки обрывались. На кухне закипал чайник, а он вспоминал, как неделю назад нашли тело у реки Умгени — в кармане брата лежал ключ от сейфа в порту Дурбана. «Ты еще жив, потому что молчишь», — бросила ему Мария, соседка-медсестра, выбивая пепел с балкона. Ее хриплый смех смешивался с гудками такси внизу. На складе в Индустриальной
В Кейптауне, за закопченным окном кафе «Golden Dish», Табо Мозеле ковыряет вилкой в тарелке бобового карри. Его грузовик, Ford Cargo 1987 года, припаркован у обочины — в кузове ящики с надписью «Стекло. Осторожно». Рядом Сибу Ндлову, в выцветшей синей униформе медсестры, считает сдачу: «Двести семь рандов за бензин до Порт-Элизабет? Ты или слепой, или ворюга». Табо хрипло смеется, доставая из кармана смятые сигареты Stuyvesant: «Слепой бы не увидел, как ты вчера стащила мой бутерброд с
Представь захолустный городок где-то на краю Южной Африки — пыль, солнце палит так, что асфальт плавится, а местные друг на друга косятся, будто в каждом видят предателя. Тут все друг друга знают, но никто не говорит правду в лицо. Типа, приезжает парень из Йоханнесбурга, думает начать жизнь с чистого листа, а попадает в круговорот старых обид, расовых трений и семейных секретов. И ведь сразу понятно: этот городок не отпустит просто так. То бабушка-соседка шепчет про проклятую землю, то