В рыночном переулке Мехико 17-летний Хуан Мендоса перебирает коробки со старыми радиодеталями, которые его отец, Оскар, скупает у бродячих торговцев. Под слоем пыльных транзисторов он находит потрескавшийся медальон с изображением ацтекского календаря. «*¿Qué diablos…?*» — бормочет парень, протирая металл рукавом. Вечером, залатывая протекающую крышу в их доме в районе Койоакан, Хуан роняет медальон. Тот раскалывается, обнажая спрятанный внутри клочок выцветшей ткани с координатами:
Чоло Адриано, худощавый парень в застиранной футболке "Chivas", копал траншею под водопровод на окраине Пуэблы, когда получил смс от сестры Марселы: *"Нашли. Платить 15 тысяч к пятнице. Иначе папе хуже"*. Он бросил лопату в ржавый грузовик, выпил теплую воду из бутылки с открученным горлышком и поехал в Мехико — занять у кузена Элиаса, торгующего запчастями в районе Тепейто. В автобусе, пахнущем жареной кожей и бензином, старуха с корзиной чичарронов шептала: *"Беги,
Знаешь, иногда попадается кино, после которого сидишь и долго не можешь прийти в себя. Вот как тут. Сначала думал: очередная попытка снять «глубокую драму» с кучей пафосных монологов. Ан нет! Уже через полчаса ловил себя на том, что вжался в диван, забыв про чай, который остывал на столе. Главная фишка — как они показывают внутренние конфликты. Не через крики или слезы, а через эти микроскопические паузы, взгляды в сторону, дрожание рук. Как будто подсматриваешь за чужими мыслями через замочную