Эмир, худой парень в потертой кожаной куртке, копался в коробках на складе антиквариата в Балате. Нашел сверток с картой XIX века — чернильное пятно перекрыло часть маршрута, но четко виднелась пометка *"Oregon, anahtar taşın altında"*. В соседнем кафе Лейла, перепачканная глиной после раскопок в Султанахмете, тыкала вилкой в пахлаву: *"Это не Османская империя. Смотри — тут смесь греческой нумерации и... армянских символов?"* За окном уличный кот дрался с пакетом от
Эмир, учитель математики с потёртым портфелем, каждое утро протирал треснувшую доску в классе сельской школы под Измиром. Его ученики, вроде пятнадцатилетнего Али в рваных кедах, часто пропадали на сборе маслин или ремонте рыбацких лодок. «Опять уроки прогулял?» — Эмир прищуренно разглядывал синяк под глазом мальчика. «Вам какое дело?» — бурчал Али, пряча под партой руки в засохшей грязи. После уроков учитель находил его на пустыре, гонявшим пустую банку: «Отец опять бухал?» — «А ваша формула
Дилбера, 19 лет, живет с матерью-швеей и младшим братом-студентом в старом районе Стамбула, где узкие улочки пахнут кофе и жареными каштанами. Каждое утро она забирает заказы из ателье «Нур», таская тяжелые рулоны ткани через мост Галата. «Зачем ты согласилась на этот уродливый жакет?» — шипит клиентка в золотых часах, тыча пальцем в эскиз. Девушка молча переделывает выкройку, пряча под стол журнал *Vogue Turkiye* с пометками на полях. Вечерами она чинит отцовский радиоприемник, умерший два
Стамбул — город, где древние минареты пронзают смог, а узкие улочки прячут истории, о которых не пишут в путеводителях. Вот в этом хаосе и жил наш парень, обычный студент, вечно спешащий между лекциями и подработками. Однажды, возвращаясь домой через заброшенный квартал, он заметил на стене странное пятно — не граффити, не трещина, а будто сама тьма пролилась на кирпичи и застыла. Прикоснулся — и мир перевернулся. Ладони он потом отмывал три дня, но ощущение липкого холода под кожей не
Знаешь, как иногда жизнь кажется чёрно-белой, пока в неё не ворвётся хоть капля надежды? Вот Зейнеп из того самого детдома, где даже игрушки делили по расписанию. Единственным светом в её мире была Несрин — девочка, ставшая сестрой безо всяких бумажек. Они грелись под одним одеялом, мечтая, что когда-нибудь… Ну, знаешь, эти детские «когда-нибудь», которые с возрастом тускнеют. А потом — бац! — годы пролетели. Она теперь в белом халате, с улыбкой утешает малышей в больнице. И вот оно — впервые
Последние несколько недель я буквально не могу нормально выспаться. Каждую ночь — одно и то же: просыпаюсь от этого проклятого сна, весь в холодном поту, сердце колотится как сумасшедшее. А всё из-за этих обрывков воспоминаний — темнота, крики, что-то… страшное. И ведь работаю-то на новостях, должна бы головой понимать — кошмары не реальность. Но чёрт, чем чаще это повторяется, тем сильнее гложет: а что, если всё враньё? Двадцать лет назад мне сказали, что родители погибли в аварии. Просто
Ох, представляете ситуацию? Родители Мелике свято уверены, что их дочь — звезда журналистики, живёт в роскошной вилле и вот-вот выйдет замуж за этакого доктора-модели из клиники. Ну знаете, такой идеальный инстаграмный сюжет: обручальное кольцо, белые халаты, улыбки в камеру. Ан нет! На самом деле девчонка едва на макароны с кетчупом зарабатывает — пишет про «Скорпионов» и «Весы» для жёлтых газетёнок, а её «жених» Мехмет вообще-то… женится на другой! И даже не думает признаваться. Чистой воды
Вот как можно переосмыслить историю, добавив эмоций и «человечности»: Живет Иффет с отцом и сестренкой в старом районе Стамбула — знаете, таких, где стены шепчут истории веков, а кофе на балконах пьют не спеша. А сердце-то у нее занято — Джемиль, таксист местный. Ну тот, что с улыбкой заразительной и руками в масле от старенького «фиата». Девчонка грезит, когда же он наконец опустится на одно колено, букет тюльпанов в руках зажав… Да только вот загвоздка: Джемиль-то и не торопится. У парня