Андреа Брайн Ховиг

Лив, 17 лет, втискивает тренировки между сменами на рыбном заводе в Вефсне. Каждое утро она протирает чешуйки с рукавов, пока отец, Эйвинд, хмуро проверяет сети. «Ты думаешь, эти прыжки прокормят?» — бросает он, замечая царапины на полу от её кроссовок. По вечерам Лив пробирается в заброшенный ангар у причала, где Магнус, младший брат, настраивает старый проектор — вместо музыки гудят катушки с фильмами о балете 80-х. «Смотри, тут балерина как ты — тоже вся в синяках», — усмехается он, разливая
Лив, инженер-эколог из Тромсё, нашла в старом архиве метеостанции потрепанный дневник с пометкой «Протокол 9». На последней странице — схема купола с координатами острова Свалбард и подписью «Йостен Вандер, 1998». Она позвонила в Делфт, где седовласый голландец с хриплым голосом бросил трубку после фразы: «Вы не должны были это найти». Через три дня Лив, разбирая ящики в заброшенной лаборатории под Вардё, наткнулась на коробку с плёнками: кадры ледяных туннелей, людей в костюмах химзащиты,
Лив, девятнадцать лет, работает в пекарне на окраине Осло. Каждое утро она печет булочки с кардамоном, запах корицы въелся в ее рыжие волосы. В четверг, когда закончилась мука, она заметила Эмиля через витрину — он стоял в промокших кроссовках, разглядывая пирожные. «Ты тоже не спишь?» — спросил он позже в кафе за углом, пока она вытирала прилавок. Лив отвернулась, поправляя рукав, скрывающий шрамы. Эмиль, студент из Стокгольма, рисовал в блокноте черно-белые комиксы про птиц, которые не умеют
Лив, пятнадцать лет, живет в рыбацком поселке под Тромсё. После школы она таскает ведра с треской на семейной лодке «Морская ведьма», пока ее отец, Хокон, чинит сети. В субботу на пляже у фьорда она находит ржавый нож с рунами — Эйрик, ее младший брат, сразу сует лезвие в рюкзак: «Думаешь, это викингов? Мама говорила, тут раньше курганы были». На следующее утро Лив просыпается с шумом в ушах, а на руке — синяя метка, как от ожога. За обедом в школьной столовой Ингрид, подруга Лив, тычет вилкой
Лив, девушка в потертом желтом дождевике, копала яму под старым дубом возле маяка в Бергене. В ржавой жестяной коробке она нашла дневник с пометкой «Э.С., 1987» и карту Нордкапа, где красным крестиком был помечен остров Вальдхейм. Ее младший брат Эйнар, разбирая сети в сарае, усмехнулся: «Опять чьи-то сказки? Там даже чайки не летают». Но вечером, заваривая чай с мятой, Лив наткнулась на статью в газете 90-х о пропавшем орнитологе — фото совпало с портретом из дневника. Они арендовали лодку у
На краю норвежских фьордов, где туман цепляется за скалы будто живой, начинается история, от которой мурашки бегут по коже. Трое подростков из забытой деревушки натыкаются на старый маяк — а там, понимаешь, не просто паутина и гнилые доски. Какие-то голоса в голове, видения из прошлого, да такие яркие, будто сам через это прошел. А потом оказывается, что у каждого из них в роду кто-то исчез при странных обстоятельствах. Шведская часть сюжета вообще выворачивает наизнанку: лес за околицей
Представь: Осло, где полярная ночь сливается с неоном клубных вывесок, а ты застрял между желанием танцевать до утра и вечным вопросом «а что, черт возьми, я тут вообще делаю?». Главный герой — парень лет двадцати с наушниками на шее и вечным похмельем в глазах — пытается склеить себя из осколков прошлого. Его жизнь — это биты электронной музыки, случайные знакомства в дымных подвалах и попытки не сойти с ума от тишины, которая наступает, когда гаснет свет. Кажется, будто каждый трек в его
Представь себе: холодные норвежские фьорды, шведские леса, где даже летом воздух пробирает до костей. В крошечном городке, затерянном между двумя странами, дети вдруг начинают видеть то, чего не замечают взрослые — тени в снегу, шепот из глубины озер, лица в северном сиянии. А потом... родители исчезают. Не все, но каждый день кого-то недосчитываются. И только ребята лет десяти-пятнадцати понимают, что это не случайность. Они же первые заметили, как по улицам бродят *те*, кто выглядит как