Владимир Долматовский

Джепетто, седой часовщик с тремором в левой руке, собирает Пиноккио в подвале своей мастерской на окраине Петрограда. Вместо сердца — граммофонная пружина, вместо крови — мутный антифриз. «Ты будешь ангелом, — бормочет он, припаивая крыло из обрезков жести. — Без греха. Без лжи». Пиноккио щелкает стеклянными глазами-объективами, ловит отражение в разбитом зеркале: «А нос? Если совру — вырастет?». На улице, у трактира «Три пешки», кукловод Карабас в крылатке из медвежьих шкур торгует
Артём, следователь из Екатеринбурга с привычкой теребить мятую пачку «Примы», жил в пятиэтажке возле заброшенного завода. Его квартира пахла старыми книгами и щами, которые варила соседка. На столе — ворсистый коврик с пятнами от чая, где он каждый вечер раскладывал фотографии жертвы: мужчина в чёрном пальто, найденный у городского пруда с ключом-брелоком «Свердловск-Пассажирский» в кармане. «Лида, тут не просто убийство», — бросил он напарнице, перебирая записи звонков. Лида, ветеран МВД с