Эмиль, ветеринар с татуировкой лабрадора на запястье, каждое утро разгружал корма в клинике на окраине Гётеборга. Его сестра Лина, дрессировщица служебных собак, приходила к нему с термосом кофе и булками с кардамоном. «Опять три звонка о стае у мусорных контейнеров на улице Берцелиуса, — бросала она, закутываясь в шарф с оленями. — Без тебя не справлюсь». Они ехали на ржавом микроавтобусе, где на заднем сиденье валялись поводки с застежками-карабинами и ветеринарный справочник 90-х. В приюте,
Юрис, парень в потертой кожаной куртке, разгружал коробки с килькой на Центральном рынке Риги, когда заметил Лину — студентку-историка, копошащуюся в старых газетах у лотка с советскими камешками. «Смотри, тут про чертежи какого-то портала 1943 года, — она ткнула пальцем в пожелтевший лист, — говорят, немцы что-то строили под Балдоне». Юрис вытер руки об штаны, перечитал заметку: «А у деда в гараже валялись такие же схемы… Может, съездим?» В кармане у него звенели монеты от чаевых, пахло рыбой
В лесу под Паневежисом шестнадцатилетняя Юрате находит раненую лису с белым пятном на лапе. Таскает ее в сарай, прячет от отца-лесника, который ворчит за ужином: «Опять миски грязные, и кошка молоко слизала». Лиса выгрызает нитки из старой куртки, оставшейся от матери Юрате, — утром на полу видны следы, похожие на человеческие, но с когтями. Соседка Альда, продавщица из сельпо, замечает в разговоре: «Вчера у озера мужик с гармонью пропал — говорят, огонек в камышах видели, как фонарик». Мартин,
Вилма, девушка из панельного квартала в Вильнюсе, каждое утро встаёт в пять, чтобы замесить тесто в пекарне на улице Паменкальнё. В кармане её потёртой куртки лежит смятая записка от брата Марюса: *«Нашли старые схемы метро под Ратушей. Если что — ключ под горшком с геранью»*. Через три дня она получает бандероль из Праги: потёртый блокнот с чертежами тоннелей и чешской визой на чужое имя. «Это не совпадение», — бормочет она, разглядывая фото Марюса на фоне Карлова моста, где он стоит рядом с