Зул Арифин

Амира, младший аналитик в банке на окраине Куала-Лумпура, обнаружила в папке с кредитными заявками конверт с деньгами и запиской: *«Счет 4587-В. Молчи — получишь вдвое»*. Она спрятала конверт в сумку, потерла виски — вчера снова ругалась с братом Закиром, который проиграл в покер последние сбережения. Вечером в кафе «Марлин» подруга Лина, разливая чай тарик, шепнула: «Ты бледная. Опять мать звонила про операцию?» Амира кивнула, глядя, как дождь стучит по жестяному навесу. Дома, открыв ноутбук,
Амир, 27 лет, грузит коробки с микросхемами на складе фабрики в Джохор-Бару. Его сосед Раджи, водитель грузовика, в перерыве жалуется на боль в спине, пока они курят у ржавой ограды: «Вчера опять штраф за перегруз — весь рейс к черту». Лина, 24 года, моет посуду в сингапурском кафе на Орчард-роуд, прячет упавшие ложки в карман фартука — хозяйка вычитает из зарплаты за сломанные. По вечерам они встречаются у моста через пролив: Лина передает Амиру контейнер с наси-лемак, он отдает ей поношенные
Джая копался в коробках с поддельными часами на рынке Петалинг, когда к нему подошел Амир в потрепанной кожаной куртке. «Документы, как договаривались, — бросил он конверт. — Но там не только отчеты о поставках. Попалось кое-что про твоего батю». В бумагах мелькали даты старого пожара на фабрике в Ипохе, где погиб отец Джаи. Среди расплавленных ключей и обгоревших записей Амир нашел фотографию: мужчина в полицейской форме жал руку владельцу фабрики — Тахиру бин Мохамаду. «Этот Тахир сейчас
Знаешь, история этого парня... Ну, с лицом-то у него всё совсем печально — ещё с детства травма дала о себе знать. Но честно, когда понимаешь, что за этим шрамами скрывается какая-то адская магия — ахренеть просто! Вот прям чувствуешь, как мурашки по коже: он же не просто страшила, он как будто сама тьма, которая умеет шептаться с тенями или там кости ломать взглядом. А вся эта фишка с дамбой... Блин, так обидно за него! Пацан десятилетиями таил злобу за отца — того самого, которого похоронила