Chris Attoh

Чиди, водитель маршрутки с потертым значком "Бог благословит", обнаружил в бардачке пачку найр с подписью *"Для Эмеки"*. Он вспомнил, как вчера его друг Оби одалживал машину — "Просто на час, брат, свата надо встретить". На рынке Икеджу, пока старуха в гелевой повязке жарила акру, Чиди нашел Оби у ларька с пиратскими флешками. "Ты крысятничаешь?" — спросил он, дергая его за рукав с выцветшим принтом Nike. Оби выронил палку суя: "Да я ради твоей же
Сильвия, с утра замотанная в традиционный *адире*, мешает *эба* в кухонной кастрюле, пока Эммануэль, её муж, врубает громкость теленовостей о коррупции в Лагосе. "Ты опять до полуночи с клиентами?" — бросает она, протирая ладони о фартук. Он молчит, доставая из портфеля пачку наира с печатью строительной фирмы. На улице разносчик кричит: "*Данго! Данго!*", а Сильвия замечает след помады на воротнике его рубашки — розовый, как та ткань, что продавала Аиша на рынке Икеджи.
Ой, смотрю я недавно одну картину — и как же она меня зацепила! Знаешь, такие истории, где любовь не розовые пони с радугами, а что-то настоящее, колючее, но безумно живое? Вот там всё так… Герои то взрываются, как петарды, то молчат неделями, а ты сидишь и ловишь себя на мысли: «Боже, это же про нас с тобой!» Мне особенно врезался момент, где они ругаются из-за пустяка — типа, кто забыл купить молоко. А за этим — тонны невысказанного. Прям сердце сжалось! И ведь никуда не дется эта мысль: а