Чжун Куй, коренастый парень с родинкой на виске, каждое утро поднимался к храму на склонах Линьфэна. Там старый Лао Ши заставлял его переписывать иероглифы защитных заклятий на рисовой бумаге, пока пальцы не немели от туши. "Слишком медленно, — ворчал учитель, поправляя соломенную шляпу. — Если не успеешь до заката, духи унесут последний урожай персиков из сада Сюй Минь". По вечерам Чжун тайком бегал к реке, где дочь гончара Ли Цин учила его плести ловушки из бамбука — её смех
Ли Вэй оставлял контейнер с холодными пельменями на кухонном столе, пока Сяо Мин гладила его синие рубашки. На балконе 7-го этажа в Шанхае сохли кроссовки, забрызганные грязью после его ночной смены в логистической компании. "Ты помнишь, сегодня должно было быть наше...", — начала она, но он перебил, доставая из рюкзака пачку документов: "Давай завтра. Мне к пяти утра". На следующий день она нашла в ящике комода два билета на выставку бамбуковой живописи — просроченных на