Ини Дима Окодзиэ

В Лагосе, на рынке Иддо, 19-летний Эмека Окафор торгует сушёными травами, которые привозит из родной деревни под Нноби. Его младшая сестра Чиома, в потёртой жёлтой худи, каждый вечер пересчитывает выручку, жалуясь на запах гниющих манго из соседней палатки. Всё меняется, когда в городе начинают исчезать дети, а на стене заброшенного завода Эмека находит граффити с глазами, слезящимися чёрным маслом — точь-в-точь, как на ритуальной маске из его сна. «Ты носишь в себе Обиасулу», — шипит ему
Амина копошилась на кухне, разогревая остатки супа из бамии. Зинеб, младшая, ворчала, что опоздает в колл-центр: «Эти твои *фуфу* вечно прилипают к кастрюле. Давай быстрее!» Они делили квартиру в ветхом доме возле рынка Икеджа — треснувшие стены, запах жареных бананов из окна. Деньги на аренду копили вместе: Амина торговала браслетами из бисера в киоске у автостанции, Зинеб обрабатывала жалобы клиентов с акцентом «под Бирмингем». Вечерами считали мелочь в жестяной коробке из-под печенья. В
Чиди, сын владельца строительной компании, возвращается из Лондона в Лагос после смерти отца. В офисе на улице Адеола Одеку он сталкивается с Обиагели, управляющей, которая десять лет руководила бизнесом. «Ты думаешь, папа оставил тебе контракты только из-за фамилии?» — бросает она, перебирая папки с метками *СРОЧНО*. Чиди в ответ переманивает клиента, договорившись за столиком в кафе *Nok by Alara*, пока уличные торговцы с лотками кричат: «Чипсы! Газировка!». Вечером тётя Обиагели, Ннека,
Чиома, девушка в засаленной футболке с логотипом мастерской «FixIt», копается в ящике с разбитыми телефонами. Ее друг Эмека, студент инженерного колледжа, забегает в лавку, держа в руках конверт с деньгами за доставку лекарств бабушке Зинаджу. «Опять забыла поесть?» — бросает он, кладя на стол завернутые в газету аккра. Зинаджу, соседка с третьего этажа, врывается позже, замечая старую коробку под столом: «Выбрось это, Чиома. Игбо не шутят с вещами из священной рощи». В коробке — письма на
Сильвия, с утра замотанная в традиционный *адире*, мешает *эба* в кухонной кастрюле, пока Эммануэль, её муж, врубает громкость теленовостей о коррупции в Лагосе. "Ты опять до полуночи с клиентами?" — бросает она, протирая ладони о фартук. Он молчит, доставая из портфеля пачку наира с печатью строительной фирмы. На улице разносчик кричит: "*Данго! Данго!*", а Сильвия замечает след помады на воротнике его рубашки — розовый, как та ткань, что продавала Аиша на рынке Икеджи.