Нок, 58-летняя хозяйка заведения в переулке возле рынка Чатучак, каждое утро проверяет поставки креветок для том-яма. «Опять жилки не вытащили, — ворчит она, перебирая морепродукты, — Пим, скажи тому мальчишке-доставщику: если завтра пришлёт такую дрянь, пусть забирает обратно». Дочь Пим, 22 года, в джинсах с выцветшими коленями, закатывает глаза: «Мам, он уже три года не «мальчишка» — у него своя лодка в Самутпракарне». За стойкой Тан, пожилой таксист, потягивает ледяной кофе с сгущёнкой:
Чалерм, парень с татуировкой дракона на запястье, торопливо заворачивает остатки *пад тай* в кафе на улице Рамбутри. Его друг Вут, в потёртой кепке, шепчет: *«Встреча в три у храма Ват Сакет — ставки выше, чем в прошлый раз»*. Ночью Чалерм пробирается через рынок Чатучак, пахнущий специями и гниющими фруктами, чтобы добраться до подпольного клуба за кинотеатром «Сиам». Там, за столом с потертыми картами, он сталкивается с Киттичаем — кредитором в розовом пиджаке, который бросает пепел от сигары
Тон, 17 лет, втискивает школьную форму в стиральную машинку на веранде, когда слышит грохот мопеда. Во двор въезжает Наби — 24 года, в джинсовом комбинезоне, с коробкой рассады на коленях. «Отец сказал, ты поможешь разгрузить горшки?» — кивает на прицеп, где качаются фикусы в пластиковых вёдрах. Тон молча берёт два горшка, задевая плечом её руку. «Ты же не будешь называть меня мамой, правда?» — Наби прищуривается, поправляя рыжие волосы, выбившиеся из пучка. «Не… Я не думал», — бормочет парень,
Представь, живешь ты в мире, где каждое твое слово — словно игра в русскую рулетку. Вот так и наша героиня, обычная студентка, вляпалась в историю, когда в попытке спасти подругу придумала нелепую ложь про несуществующего парня. А потом бац — и этот «парень» материализовался в виде чертовски обаятельного одногруппника, который вдруг согласился играть роль. И понеслось: свидания-притворства, смешные ситуации, где они чуть не спалились, а внутри — эта дрожь, когда понимаешь, что уже не можешь