Наби, моя мачеха (1 сезон)

Тон, 17 лет, втискивает школьную форму в стиральную машинку на веранде, когда слышит грохот мопеда. Во двор въезжает Наби — 24 года, в джинсовом комбинезоне, с коробкой рассады на коленях. «Отец сказал, ты поможешь разгрузить горшки?» — кивает на прицеп, где качаются фикусы в пластиковых вёдрах. Тон молча берёт два горшка, задевая плечом её руку. «Ты же не будешь называть меня мамой, правда?» — Наби прищуривается, поправляя рыжие волосы, выбившиеся из пучка. «Не… Я не думал», — бормочет парень, отворачиваясь к кухонному окну, за которым виден холодильник, облепленный магнитами из Чиангмая.

Через неделю Наби переставляет диван в гостиной, чтобы «поймать утреннее солнце для монстеры». Отец Тона, вечно в разъездах между Бангкоком и Паттайей, оставляет на столе конверты с деньгами на продукты. Тон замечает, что Наби каждое утро поливает орхидеи в спальне отца, пока он спит, но не говорит об этом. Однажды вечером он находит её на кухне, склонившуюся над чёрной сковородой: «Я пыталась сделать том ям… Получился том слез», — она тычет лопаткой в подгоревшие креветки. «Можно заказать пад тай», — предлагает Тон, открывая приложение доставки. «Не надо, — Наби вытирает лоб тыльной стороной ладони, оставляя след муки. — Лучше покажу, как плести гирлянды из жасмина. Для храма завтра».