Пхромпхирия Тхонгпуттарук

Ниса, работница фабрики по заморозке креветок в провинции Самут-Сакхон, замечает, что за неделю исчезли три женщины из её смены. В раздевалке она подслушивает разговор двух упаковщиц: *"Пенпал пропала после того, как попросила аванс... Говорят, видела её в порту с какими-то малайцами"*. В кармане чужой форменной куртки Ниса находит чек из аптеки на имя Чуты, которой не было на работе с марта. Вечером, купив лапшу в ларьке у рынка, она замечает за собой белый пикап с потёртым капотом.
Чин перебирала муку в крошечной пекарне на углу улицы Рачадамри, втиснутой между лотком с сом тамом и мастерской по ремонту зонтов. Вчерашний дождь оставил на витрине разводы, а соседский кот утащил кусочек мадлен. "Ты снова пересолила крем", — Тан швырнул испеченный ею эклер в мусорное ведро, где валялись обрывки счетов за аренду. Его кофе с кардамоном, которое он всегда ставил на подоконник, сегодня протухло — забыл убрать перед ночной сменой. Отец Чин звонил трижды: долги росли
Тон, 17 лет, втискивает школьную форму в стиральную машинку на веранде, когда слышит грохот мопеда. Во двор въезжает Наби — 24 года, в джинсовом комбинезоне, с коробкой рассады на коленях. «Отец сказал, ты поможешь разгрузить горшки?» — кивает на прицеп, где качаются фикусы в пластиковых вёдрах. Тон молча берёт два горшка, задевая плечом её руку. «Ты же не будешь называть меня мамой, правда?» — Наби прищуривается, поправляя рыжие волосы, выбившиеся из пучка. «Не… Я не думал», — бормочет парень,