Лукас, студент из Гамбурга, застрял в Амстердаме из-за отменённого поезда, когда заметил Йохана, голландского бариста, выгуливающего рыжего мопса у канала. «Ты же не местный?» — спросил Йохан, указывая на рюкзак с немецкими наклейками. Они разговорились за кофе в крошечной забегаловке с треснувшей плиткой на полу; Лукас упомянул стажировку в Марселе, куда ехал через Париж. Йохан, смеясь, предложил сократить путь через ферму своего дяди в Дордрехте: «Там велосипеды дешевле аренды авто, поверь».
В центре событий — учитель Димитрис, прячущий в партах школьного класса радиопередатчик, и медсестра Элени, перевязывающая раны партизан в подвале церкви Святой Варвары. Их пути пересекаются на рынке, где старик-рыбак, Василис, шепчет: «Μας ακούνε;» — глядя на патруль у мясной лавки. Дочь Димитриса, 12-летняя София, тайком рисует на стенах дома символы ΕΑΜ мелом, пока мать, Мария, замешивает хлеб с оливковыми листьями. В эпизоде с облавой немцы вывозят из деревни шерстяные одеяла и муку, а
Лена, 27 лет, мотается между кабаре-клубом «У Греты» в берлинском Митте и своей съёмной двушкой в Кройцберге. На сцене с потёртым бархатным занавесом она пятый раз за месяц рассказывает про веганский колбасный салат — зал молчит. «Может, они просто не переваривают сою?» — шепчет Том, её друг-бармен, протирая стаканы с чиплеными краями. Дома Лена находит на холодильнике записку от соседки-студентки: «Выключай плиту, вчера опять дым стоял». По видеочату мать спрашивает: «Когда уже бросишь
Марко, механик из неаполитанского квартала Санта-Лючия, чинил мотор «Фиата» 1987 года, когда Лука, его кузен, втиснулся в гараж с пачкой потрепанных евро. «Слушай, через три дня нужно перегнать грузовик в Бари. Там ждут коробки, даже не спрашивай какие». Запах жареных кальмаров с уличной жаровни смешивался с машинным маслом. Сестра Марко, София, звонила каждые полчаса: «Мама сварила пасту алла норма, приходи до восьми». Лука вытер пальцы о засаленную куртку: «Если не ты, найдут другого. Но
Знаешь, иногда кажется, что война — это где-то далеко, за горами. Но Мартине, восьмилетней девчонке из захолустной деревушки на склоне Монте Соле, она врезалась в жизнь раньше, чем выпали молочные зубы. После смерти братика, того, что даже не успел заплакать, она и слова вымолвить не может — будто голос похоронила вместе с ним. А теперь вот мать снова ходит с округлившимся животом, и Мартина то ли боится, то ли ждёт, когда в доме снова запищит новая жизнь. Рука сама тянется погладить тот живот
Представляешь, жила-была принцесса Изабелла — ну настоящая огрыза с короной! Вместо того чтобы выбрать жениха, как хотел её папаша, она всех кавалеров обзывала да в смех поднимала. Ну серьёзно, даже бедного принца Ричарда прозвала «Дроздобородом» — типа борода, мол, как у дрозда растрёпанная. Чисто детский сад какой-то, а не королевский двор! А потом её батя, видимо, чашу терпения пролил — взял да и заявил: «Не хочешь по-хорошему? Выдам за первого, кто в ворота постучится!» Я вот всё думаю: ну