Чиди, парень лет двадцати с дряблыми джинсами и потёртым смартфоном, таскает воду из колонки в районе Аджангбади. Его соседка, тётя Бимбо, вечно кричит на детей, разбрасывающих кожуру плантанов по двору. «Оде! Ты опять мой горшок с геранью разбил?» — её голос рвёт тишину в восемь утра. Чиди прячет смех, спотыкается о треснутый таз, вода заливает сандалии. Сестра Амака, студентка-медик, ворчит: «Тебе бы в цирке работать, а не в мастерской дядюшки Фестуса». По вечерам они едят амалу с супом
Чиди, младший аналитик в банке на улице Адеола-Хоуп в Лагосе, каждое утро пробирался через пробки на дэнфо, опаздывая на совещания. Его сестра Амака торговала тканями *анкара* на рынке Икеджа, пряча пачки наличных в жестяную коробку из-под печенья. «Ты опять не спал?» — спросила она, заметив мешки под его глазами, когда он забежал за долейми на обед. Чиди промолчал, но в кармане пиджака жался crumpled договор о кредите под 45% — друг Эффе уговорил вложиться в «гарантированный» импорт
Чиди, щуплая девчонка с выгоревшими на солнце волосами, копалаcь в ржавом ящике под кроватью — искала паспорт сестры. Рынок Икеджа гудел за тонкими стенами: торговцы орехами колотили по ведрам, пытаясь перекричать проповедника с мегафоном. «Достанем 500 тысяч — операция её, нет — похороны», — бормотала она, вытирая пот со лба тряпкой, пахнущей прогорклым пальмовым маслом. Тунде, бывший водитель грузовиков, в это время торговался с уличным оружейником за пистолет с надпиленным серийным номером:
Знаешь, иногда кино цепляет так, что потом неделю не можешь отдышаться. Вот смотрю я эту историю про парня, который словно вырван из реальности — весь в татухах, с взглядом, от которого мурашки по спине. А вокруг него эта дикая природа, горы, которые давят своим величием, и ты чувствуешь, как холодный ветер бьёт в лицо вместе с кадрами. Честно, сначала думал: "Ну, ещё одна попытка показать 'настоящую жизнь'". Ан нет! Тут нет пафоса, всё как есть — грязь под ногтями, боль,