Лиза, дочь владелицы сети ювелирных магазинов, живет в особняке на канале Принсенграхт. Её комната завалена полураспакованными коробками от брендовой одежды, а на стене висит гитара с облупившейся краской — подарок умершего отца. Однажды вечером, пробираясь за стаканом воды, она слышит, как мать холодно говорит по телефону: *«Лиза должна лететь в Швейцарию. Школа-интернат исправит её характер»*. На кухне Марисоль, уборщица в чёрной форме с выцветшим логотипом, моет пол, пряча лицо от камер
Лена и Марк, брат с сестрой, торчат в крохотной квартире на окраине Амстердама. Лена копается в старых письмах деда, найденных за шкафом с треснувшей голубой плиткой. *«Смотри, тут про какой-то склад у канала Ортан»*, — тычет она в желтеющую страницу, где чернила расплылись от сырости. Марк, разбирающий велосипедную цепь на кухонном столе, бросает тряпку: *«Опять эти консервы 40-х годов? Дед бредил войной, даже суп варил из крапивы»*. Но на следующий день они уже пробираются через ржавые двери
Ларс, бывший морпех с татуировкой якоря на запястье, вскрывал контейнер в порту Антверпена. Рядом Софи, в потёртой кожанке, щелкала зажигалкой — ждала сигнала. «Спутник показывает трёх патрулей у ворот, — сказала она, не отрываясь от экрана. — Твои двадцать минут сгорели». Внутри контейнера — не оружие, как ждал Джереми из Кейптауна, а детские игрушки: плюшевые львы с чипами в глазах. «Это ловушка. Или подстава», — прошипел Джереми, выдергивая из кармана пистолет. Ларс выбросил окурок в воду:
Знаешь, представляешь такую семейку: парень-подросток, который на каждом шагу выискивает у себя смертельные болезни, его мамаша — ну, та еще фрукт, папаша с вечно надутым лицом, и сестра-тинейджер, которая только и делает, что утыкается в телефон. И вот они все вдруг, сломя голову, рванули из Амстердама куда-то в испанскую глушь — потому что, типа, кто-то из них чуть ли не при смерти. Серьезно? Ну вот как они вообще додумались запихнуть всю эту гремучую смесь в одну машину? Я б на их месте