Юкио разбил чашку с надписью «Киото, 2017», подбирая осколки под звук дождя за окном. Его жена Нацуми, не отрываясь от ноутбука, бросила: «Лучше бы посуду купил, чем туда каждый месяц ездить». Они жили в пятиэтажке у станции Сибуя — крохотная кухня, ванна с желтеющим герметиком, балкон, заваленный коробками от доставки. По вечерам Юкио задерживался в баре «Асахи», где официантка Рика специально наливала ему виски без льда — он как-то обмолвился, что терпеть не может тающий лед. В среду Нацуми
Аоки случайно отправляет сообщение с признанием в любви Кадзу на её старый номер. Вместо неё смс читает Кума, её парень, который сидит за соседней партой и усмехается, тыча пальцем в экран: «Эй, это ты мне сейчас написал про «розовые резинки для волос»?» На перемене в классе пахнет жареным хлебом из автомата в коридоре; Аоки, краснея, выхватывает телефон обратно, бормоча: «Удали. Ты же не расскажешь?» Кума прищуривается, закидывая ноги на стул: «А что мне за это будет? Принеси завтра
Сато, парень лет двадцати, каждое утро протирал пыль с полок в *Lawson* на окраине Токио. Его жизнь — треснувший экран смартфона, консервы с тунцом на ужин и сосед-алкоголик, оравший сквозь стену. Однажды за мусорными баками он наткнулся на Эстеллу: девочка в рваном платье цвета хаки тыкала пальцем в гнилой апельсин. «Ты… видишь меня?» — голос хрипел, будто она не говорила годами. «А ты кто?» — Сато попятился, заметив синие прожилки на её руках, похожие на схемы метро. Они сидели на крыше его
Кёко Хори, с растрёпанными волосами и фартуком в муке, гонится за младшим братом Сатору, который стащил её телефон. За углом магазина она сталкивается с Идзуми Миямурой — тихим одноклассником в мешковатом свитере. «Ты… пирсинг?» — тычет пальцем в его ухо Хори, замечая серебряную серьгу. Он молча поднимает рукав, показывая дракона на предплечье: «Настоящие. Мама ругается, если видят в школе». На следующий день Миямура приносит забытый Сатору рюкзак, застряв в дверях кухни, пока Хори мешает
Представь: мужик лет сорока пяти, видеохудожник Рёсукэ, тащится по проселочным дорогам Хоккайдо к другу в гости. И вдруг — бац! — машина вмазало как обухом: глохнет посреди рисовых полей, ну типично, да? Плелся пешком под противным моросящим дождём, промок до нитки, пока не увидел вдалеке какой-то дом. Постучал, думал — фермер какой сердитый выйдет... Ан нет. Дверь открывает она. Харука. Та самая, с которой он в универе по пьяни космос спасал, а потом — хлоп — и разбежались, как в плохой