В пригороде Стокгольма, 23-летняя Лина Вестерстрём, дочь рыбака, находит в улове отца мёртвую нерпу с синими пятнами на шерсти. Она связывается с финским экологом Ээро Коскиненом, который два года назад расследовал утечку химикатов на заводе «Норркеми» в Лапландии. Они едут на скутере Лены по разбитой дороге в деревню Кайнуунмаа, где местный пастух Юхани показывает им высохший колодец: «Вода пахнет железом, но анализы никто не брал». В рюкзаке Ээро — самодельный набор для проб: стеклянные
В старом ангаре под Вильнюсом Лина, 23-летняя механик с татуировкой комара на запястье, натыкается на устройство, напоминающее гибрид часов и компаса. На корпусе — выцветшая гравировка *"Königsberg, 1944"*. Ее друг Йорген, шведский программист из Мальмё, расшифровывает встроенный чип: файлы указывают на заброшенный бункер в Шварцвальде. По дороге в Германию Лина замечает, что стрелки прибора дергаются в такт радиопомехам из динамиков поезда. «Ты слышишь? Это как азбука Морзе, — шепчет
Лина, 22 года, моет кружки в кафе на улице Хорнсгатан. Запах жженых зерен смешивается с ароматом булочек с кардамоном. Эрик, хореограф с татуировкой змеи на шее, каждый день заказывает эспрессо и оставляет мокрые следы от кроссовок на полу. "Твои руки дрожат, когда рисуешь сердечко на пенке, — говорит он, разминая плечо. — Приходи в студию завтра. Там паркет треснул, но зеркала целы". Лина прячет ожог от парафиновой лампы под рукавом и молча кивает. В подвале на Рёндсгатан, где