Соён подметала пол в пустом кафе, когда в дверях появился Джунхён — промокший, в мятом свитере, с потёртым блокнотом под мышкой. Он заказал американо, сел у окна и начал что-то чертить на салфетке, оставляя размазанные следы от мокрых рукавов. «Зонтик забыла у метро, — пробормотал он, не глядя, когда Соён протянула полотенце. — Ты же раньше рисовала лягушек под дождём». Девушка застыла, узнав в его жесте привычку теребить мочку уха — так делал мальчик из её детства, исчезнувший после пожара в
Ынсу втиснул последнюю коробку с посудой в кузов ржавого грузовика Daewoo, пока Миджу спорила с продавцом на рынке Чхунчхон-до из-за переплаты за цемент. «4500 вон за мешок — это грабеж! В Сеуле за 3000 отдавали», — тыкала она в калькулятор, сдвинув очки на кончик носа. Дом, который они купили за копейки, оказался сараем с дырявой крышей: первую ночь спали в спальнике под зонтиком, слушая, как дождь стучит по жести. Соседка, бабулька в фиолетовом халате, притащила им банку острого кимчи со
Представляешь, провести за решеткой четверть века за то, чего не совершала? Ми-хи вышла на свободу седой, с лицом в морщинах-дорожках, а в голове — всё тот же кошмар: вспышка ножа, кровь мужа на полу и... пустая кроватка. Говорят, время лечит, но особняк на холме — точь-в-точь как тогда. Скрип половиц, запах старого дерева — даже воздух здесь густой, как сироп, им дышать тяжело. Она же знает, что это не она. Ну не могла! Помнит эти глаза без зрачков в темноте — что-то вроде тени, но холодное,