Лина Полман, 17 лет, роется в коробках на чердаке бабушкиного дома в Кройцберге. Пахнет нафталином и старыми газетами 90-х. Под слоем пожелтевших фотографий она находит карманные часы с треснутым стеклом и гравировкой «_W.A. 1943_». «Опять хлам собираешь?» — кричит снизу брат Юлиан, закидывая рюкзак на плечо. Он торопится в автосервис, где подрабатывает после уроков. Лина не отвечает — на обратной стороне часов заметила царапины, похожие на карту района. Вечером, пока Юлиан чинит «Фольксваген»
Марко, механик из неаполитанского квартала Санта-Лючия, чинил мотор «Фиата» 1987 года, когда Лука, его кузен, втиснулся в гараж с пачкой потрепанных евро. «Слушай, через три дня нужно перегнать грузовик в Бари. Там ждут коробки, даже не спрашивай какие». Запах жареных кальмаров с уличной жаровни смешивался с машинным маслом. Сестра Марко, София, звонила каждые полчаса: «Мама сварила пасту алла норма, приходи до восьми». Лука вытер пальцы о засаленную куртку: «Если не ты, найдут другого. Но
Представь мир, где города превратились в груды бетона, а выжившие шепчутся у костров, боясь привлечь *их* — тех, кто больше не люди. Вот так и живут: день за днём, сжав зубы, с рюкзаками, полными страха да пары консервов. А между ними — токсичная смесь из недоверия и надежды. Кто-то цепляется за старые принципы, как за гранату без чеки, другие готовы продать душу за глоток воды. И всё это под аккомпанемент ветра, который свистит в разбитых витринах — хоть волком вой. Самый ад начинается, когда