Али, тридцатилетний автомеханик с засаленными руками, каждое утро ковыряется в моторе «Рено» 1998 года во дворе своего дома в Чиланлыке. Элиф, учительница из соседнего подъезда, в это время выносит мусор — пакет с пустыми банками от консервированных бобов звенит на лестнице. «Опять этот ржавый ящик? — кричит она, спотыкаясь о ведро с краской. — Когда ты его на свалку отправишь?» Али бросает гаечный ключ в лоток: «Он еще дедушке служил. Сдохнет — куплю новый». Мехмет, владелец кафе через дорогу,
Ахмет, бывший военный с шрамом на виске, возвращается в стамбульский район Зейтинбурну после ранения. Его отец, Исмаил, чинит старый «Фиат» в гараже с треснувшей вывеской, когда приходят люди Эмира — местного барыги. "Ты просрочил платеж на две недели", — бросает один из них, плюя на масляный пол. Ахмет хватает гаечный ключ, но Исмаил кладет руку ему на плечо: "Не лезь. Я сам разберусь". Вечером за чаем с пригоревшим сахаром сестра Ахмета, Дениз, шепчет: "Эмир хочет
Знаешь, иногда сюжеты фильмов так переплетают жизнь героев, что хочется крикнуть: «Да одумайтесь же вы!». Вот представь: два клана, веками враждующих, наконец-то заключают перемирие. Казалось бы, точка? Как бы не так! В день примирения брат Зилан — этой огненной девушки с взглядом, который и режет, и манит — вдруг хватает нож и... Всё, пиши пропало. Снова кровь, снова ненависть. А дальше — гениальный (или безумный?) ход старейшин: «А давайте поженим наших упрямых отпрысков!». Представляешь?