Лиор, пятнадцатилетний парень с велосипедом, раздобытым на распродаже в Яффе, заметил первым: крысы у мусорных баков возле его дома на улице Алхаризи не просто рылись в объедках. Они сбивались в кучки, словно координировали движения. «Смотри, Тамар, вон та серая — она как... командует?» — прошептал он, тыкая пальцем в грязную стену. Подруга, перебирая браслеты на руке, фыркнула: «Ты с утра опять хасидский сыр ел?» Но уже через день её саму облаяла стая грызунов у киоска с фалафелем на рынке
Давид, водитель грузовика с потрескавшимися от солнца кожаными сиденьями, каждую пятницу замечал Лиору у автобусной остановки на перекрестке Алленби и Нахлат-Беньямин. Ее пальцы сжимали конверт с военными печатями, а взгляд упирался в асфальт, где трещина напоминала контуры карты Голанских высот. *«Они до сих пор не признали его погибшим, — сказала она, протягивая фото мужчины в форме. — Если ты везешь грузы на север, спроси в Кирьят-Шмоне… Может, кто-то видел эту нашивку»*. Он взял снимок,
В небольшом приморском городке, где волны Средиземного моря бьются о камни, а запах свежей пасты смешивается с ароматом жареного хумуса, пересекаются судьбы таких разных людей. Тут и местный рыбак, который всю жизнь борется с чувством, что «упустил что-то важное», и художница из Нью-Йорка, сбежавшая от карьерной гонки в поисках тишины, и пожилой итальянец, чьи шутки про любовь и смерть звучат одинаково горько-сладко. Они пьют кофе на террасе, спорят о пустяках, смеются над акцентами друг друга