Альваро Флорес

Лайм в потёртой кожаной куртке копался в ящике старьёвщика на блошином рынке в Камдене, когда Софи ткнула пальцем в ржавый медальон с треснувшим стеклом. «Это ж как у бабушкиного граммофона — только вместо иглы тут шипы», — пробормотала она, переворачивая артефакт. Джейк, присев на корточки у лотка с радиодеталями, фыркнул: «Ты ещё скажи, что он гудит, как её суп с капустой». Медальон запищал — экран телефона Лайма погас, а уличные фонари мигнули. Вечером в крохотной кухне над пабом «Гордость
Эдуардо приезжает в Пуэблу после десяти лет в Мехико, узнав о смерти отца. В доме детства, где на кухне еще пахнет кукурузной похлебкой, Карлос, старший брат, сидит за столом с бумагами. «Ты опоздал на похороны, но вовремя для разорения», — бросает Карлос, протягивая договор о продаже текстильной фабрики. Эдуардо замечает, что чернила на подписи отца расплылись, как после дождя. В мастерской, где раньше кроили ткани, теперь валяются пустые бутылки текилы — Карлос уже сдает помещение под склад.