Jamie Bradley

Лиза Морган, бармен из крохотного заведения «Сова» в Нижнем Ист-Сайде, находит в раздевалке рваный блокнот своей соседки Клары Ривера. Внутри — адреса складов в Бруклине, пометки *«21:00, чёрные флаеры»* и пятно, похожее на кровь. Парень Лизы, детектив Марк Торрес, закатывает глаза: «Опять твои конспирологии? У меня реальное дело — труп в канале». Лиза крадёт из его папки фото: на руке жертвы тот же странный шрам, что и у Клары — как будто ожог от капли. Вечером она пробирается на заброшенный
Знаешь, иногда кино цепляет так, что потом неделю не можешь отойти. Помню, как сидел в темноте после титров, а в горле комом стояло — говорить не мог, даже если бы попросили. Там ведь вся эта тишина, которая грохочет громче любых взрывов... Кадры будто выцарапывают что-то из самого нутра, понимаешь? До сих пор мурашки, когда вспомню крупный план дрожащих рук героини. Она же даже не плачет, а ты чувствуешь всю эту боль сквозь экран. И самое жуткое — как зрителя делают соучастником. Типа, смотри,