В старом портовом районе Сан-Франциско, заваленном ржавыми контейнерами и разбитыми дронами, Кай ковыряет отверткой в панели украденного энергочипа. Его сестра Лина, закутанная в прожженный ветром плащ, тычет пальцем в мерцающую голограмму карты: «Опять везешь хлам в Синдикат? Они в прошлый раз едва не сдали нас патрулю». Кай бросает чип в рюкзак, набитый проводами и консервами с истекшим сроком: «Без «хлама» нам неделю на аккумуляторах сидеть. Вон у Зика вчера протез отключился посреди рынка —
В старом квартале Бухареста, возле закопченной пекарни на улице Липскань, детектив Матей Владу цепляется за сигарету, разглядывая фото жертвы — девушки в порванном платье с выжженным на груди символом: переплетенные змея и крест. Его напарница, Ирина Ковач, втискивается в сырую подворотню, где нашли тело. *"Опять эти нитки... красные, как в прошлый раз",* — бормочет она, поднимая обрывок пряжи. В кармане жертвы — билет в Театр Ликури, датированный днем убийства. Матей проверяет алиби
В центре — Ион Брашов, 45-летний аптекарь из Клуж-Напоки, который после смерти жены находит в её старом чемодане письма на румынском и венгерском. В них упоминается «крест Святого Михаила» и деревня Вискри. Он подключает соседку-студентку Луцию, чей отец работал в секторе архивов при церкви. Вместе они расшифровывают карту, нарисованную на обороте фотографии 1987 года: отметки ведут к подвалу аптеки, где Ион обнаруживает железный ящик с потёртым серебряным крестом и дневником