Аслы, младшая невестка, каждое утро первая занимает кухню в стамбульском особняке семьи Демирджи, чтобы испечь симит для свекра. Её руки в муке, а в ушах — нашептывания свекрови Гюльтен: *«Если хлеб пересохнет, Мурат опять уйдет в контору голодным»*. Фериде, старшая, в это время чистит ковры на балконе, шумно выбивая пыль, будто пытаясь стряхнуть и свое раздражение. Когда Аслы случайно ставит кофейник на её вышитую салфетку, Фериде резко одергивает: *«Ты хоть понимаешь, сколько месяцев я за
Али, худой паренек с потертым рюкзаком, копался в развалинах византийской цистерны возле мечети Сулеймание. В кармане жужжал старый Nokia — сестра Эйлюль звонила третий раз: *«Бабушка опять забыла, где оставила ключи. Вернешься до темноты?»*. Он наступил на рычаг с выцветшим узором — под ногами хрустнул черепок с синей глазурью. В трещине светилось что-то вроде печати: крылатый змей, обвивающий полумесяц. В соседнем кафе, за столиком с покосившейся ножкой, торговец антиквариатом Мемет хрипел,
Представь: девчонка Гюль, выросшая в стамбульском бетонном лабиринте, вдруг понимает, что глаза слипаются от вечного неона и фальшивых улыбок. «Да ну всё к чертям!» — думает она, швыряя в чемодан шелковый шарфик (подарок того самого... но об этом позже). Решение сбежать в деревню выглядит спонтанным, но внутри-то давно копилось: этот жених-стоматолог с его сахарными «дорогая, я задержусь на работе» оказался банальным змеёнышем. Представляешь? Застукала его с ассистенткой — та ещё кисейная