Этих героинь ничего не объединяет кроме пристрастия к спиртным напиткам. Они зависимы от алкоголя и уже ничего не могут изменить, как бы им ни хотелось. Каждый день этих барышень заканчивается одинаково. В пьяном угаре они что-то вытворяют. Что стало последней каплей и почему девушки решили, что им пора всё изменить и измениться самим? Одна из них была успешным прокурором и теперь может потерять своё место. Вторая имела отличный авторитет среди коллег, но так вышло, что теперь они уличают ее в
После того как мама Вальдека приводит в дом своего нового мужчину, мальчик решает оставить всё позади и отправляется в опасное путешествие через суровые Татры. Он полон решимости найти своего отца, которого никогда не видел. Вальдеку предстоит преодолеть множество испытаний: пересечь бурные реки, взобраться на труднодоступные вершины и пережить холодные ночи под открытым небом. На пути он встречает разных людей — добрых и недобрых, каждый из которых оставляет след в его сердце и помогает ему
Конвой перевозит заключенного, которого считают убийцей. Но неожиданно выясняется, что этот человек — совсем не тот, за кого его принимали, и он не должен прибыть на место назначения живым. Заговор раскрывается не для всех членов конвоя, и тайна становится причиной напряжения и недоверия среди охранников. На каждом этапе пути растет риск, ведь никто не знает, кому можно доверять в этой смертельно опасной игре.
Кася, 16 лет, роется в старом сундуке на чердаке краковской квартиры своей бабушки Брониславы. Находит потрёпанный конверт с рисунком единорога и письмом 1983 года: *"Броня, если прочтешь это, значит, я не вернулся из Щецина. Следуй за нитями"*. Подключает младшего брата Мирека, 12 лет, который разбирает старый магнитафон с кассетой, где мужской голос напевает обрывки мелодии — позже они узнают её как запрещённый протестный гимн. Вечером у мясного ларька на Рыночной площади Кася
В промышленном районе Лодзи, 19-летний Марчин Войчик ночует в заброшенной котельной, заворачиваясь в старые газеты от холода. Каждое утро он крадет теплую булку в пекарне на улице Пётрковской — владелец, седой мужчина в засаленном фартуке, бросает вслед: *"Znowu, ty szczurze?!"* ("Опять, крыса?!"). Днём Марчин подрабатывает разгрузкой угля на вокзале, где встречает Касю, медсестру из соседней больницы. Она приносит ему суп в жестяной банке: *"Nie jest z restauracji, ale
Агата, курьер в оранжевой жилетке, спотыкается о ящик с ёлочными игрушками возле пекарни «Золотой Крендель» на варшавской Праге. В руках — рассыпавшаяся коробка, внутри разбитый пряничный домик с глазурью в виде снежинок. «Ты вообще смотришь, куда бежишь?» — хрипит Матеуш, владелец пекарни, вытирая руки о фартук с пятнами ванильного крема. Он весь в муке, даже ресницы белые. Агата пытается собрать осколки, но перчатки с оленями мешают. «Это заказ для пани Барбары с улицы Свентояньской, —
Бруно Лавецки, детектив из Люблина, каждое утро начинал с кофе из автомата у вокзала и сигареты «Карао». Тело молодого курьера, Войтека Гжиба, нашли в замерзшем озере за старым хлебозаводом. В кармане — ключ от камеры хранения на улице Гданьской и обрывок счета из аптеки. «Ты опять без перчаток?» — бросила патологоанатом Агата, вскрывая труп под треск радиатора. Бруно заметил следы инъекций между пальцев, но отчеты МВД упоминали только алкоголь. Пока он рылся в коробках с посылками на вокзале,
Матеуш, в рваной куртке с запахом бензина, пробирается через задворки Варшавы — обходит камеры у мясного склада, спит в пустом вагоне трамвая. Ему нужна Агата, бывшая подруга, которая прячет чемодан с деньгами под детской коляской в квартире на улице Гжибовской. «Ты где? У них везде глаза возле метро», — шипит она в трубку, пока ее сын Давид собирает пазл на кухне. Матеуш разбивает нос охраннику возле обменника, хватает доллары, но вместо побега в Германию сворачивает к полуразрушенной школе на
Представь место, где каждый вдох новорождённого — это чудо, а каждый день — борьба между надеждой и отчаянием. Вот где разворачивается действие этого сериала: неонатальное отделение, где врачи буквально творят магию, но их руки дрожат от усталости. Тут нет места шаблонам — только реальные истории мам, которые готовы на всё ради крошечных созданий в инкубаторах. Герои не идеальны: один врач срывается на коллегу из-за стресса, другая прячет слёзы в подсобке, третья ночует в больнице, забывая про
Магда, бухгалтер из офиса на улице Пулавской, случайно подслушала разговор соседа-дезинфектора Яцека в подъезде: «Завтра фургон с новыми партиями придет на склад у вокзала». Ее подруга Агата, владелица парикмахерской «У Маржены», нашла в мусорном баке пустые канистры с этикетками «Циклон-Б» — запах миндаля въелся в ее куртку. Кася, сидя дома с трехлетним Максом, обнаружила мертвого хомяка в клетке и зашипела в телефон: «Он травит все живое. Или мы его, или наши дети дальше дышат этой дрянью».
Камиль, бывший инженер из Вроцлава, копался в развалинах библиотеки на улице Новый Свят, пытаясь собрать радиопередатчик из обгоревших проводов. Рядом Алисия, медсестра с перевязанной рукой, рылась в аптечке, выискивая последние таблетки парацетамола. «Ты уверен, что этот хлам заработает?» — бросила она, слыша гул дронов за окном. Он не ответил, закусив медную жилу зубами. В подвале, где они прятались, пахло сыростью и горелым пластиком. К вечеру нашли карту с отметками складов возле Вислы —
Магда, официантка из краковского кафе «Pod Kogutem», каждое утро протирала столики с разводами, пока Томаш, архитектор в поношенном кожаном пальто, не предложил ей 15 тысяч злотых за месяц притворства. «Бабушка не подпишет документы на квартиру, пока не увидит моего «жениха»», — сказал он, вертя в руках пустой стакан от эспрессо. Девушка, считая мелочь из чаевых на ремонт потолка в хрущевке, согласилась, но потребовала доплату за «случайные объятия» — «Только без поцелуев. Или вы думаете, я
Знаешь, такие тихие приморские городки всегда кажутся идеальными — солнце, волны, все друг друга знают. Но в этом, представляешь, вдруг как гром среди ясного неба! Сначала шепотки пошли: то сарай подожгли, то следы крови у причала нашли. А потом... Брр, даже вспоминать не хочется. Как будто сама тишина начала душить, понимаешь? Вроде вчера ещё смеялись на пляже, а сегодня уже двери на замок — и глаз из-за шторки не высунешь. Страшно, конечно, но чертовски интересно — как они, обычные люди,