Влад, худощавый парень в потёртой кожаной куртке, копался в железном сундуке на чердаке дедового дома в Сибиу. Нашёл потрёпанный дневник с пометкой *«Castelul Bran, 1983»* и серебряный медальон, проржавевший на сгибе. «Ты вообще спал эту ночь?» — хрипло спросил его сосед Ливиу, закуривая на крыльце, пока Влад тыкал ему в лицо картой с отметинами красного маркера. «Тут... папа говорил про подземные ходы под крепостью. Надо проверить до зимы», — бросил Влад, собирая рюкзак: фонарь, верёвка, банка
В центре — Ион Брашов, 45-летний аптекарь из Клуж-Напоки, который после смерти жены находит в её старом чемодане письма на румынском и венгерском. В них упоминается «крест Святого Михаила» и деревня Вискри. Он подключает соседку-студентку Луцию, чей отец работал в секторе архивов при церкви. Вместе они расшифровывают карту, нарисованную на обороте фотографии 1987 года: отметки ведут к подвалу аптеки, где Ион обнаруживает железный ящик с потёртым серебряным крестом и дневником
Ливия, инженер-строитель с облупленным лаком на ногтях, ежедневно толкалась в автобусе №148 от станции «Пиаца Судулуй» до промзоны, где маячил её объект — серую пятиэтажку с вечно заклинившим лифтом. Начальник Марчел, в мятом пиджаке от *C&A*, встречал её у проходной: «Опять в пробке торчала? Или в кафешке новенького подкатывала?» — бросал он, поправляя табличку «Доступ в касках». Ливия, с синей каской под мышкой, парировала: «Твой любимый трамвай №25 встал колом на мосту Банеаса — вода из
Представь — темнота тоннеля, духота вагона, а за окном тишина, от которой мурашки по коже. Всё началось после той жуткой истории с ночным клубом, ты наверняка слышал. И вот люди, словно печеньки в коробке, застряли меж станций: студентка с наушниками, бабушка с авоськой, парень в косухе — все чужие, все на нервах. Сначала только переглядывались, вздыхали. А потом… Ну, знаешь, как бывает? Кто-то нечаянно обронит фразу, кто-то поделится водой, и вдруг — бац! — оказывается, у всех под этой броней