Madhushan Sing

В доме Кандасами на кухне пахнет кардамоном и жареным луком. Шанти, мать невесты, месит тесто для вадаи, пока её дочь Прия примеряет бордовое сари с золотой каймой. «Ты что, хочешь, чтобы свекровь с первого дня считала тешь чужой? Бери красное, как все нормальные люди», — Шанти стучит скалкой по столу, разбрасывая крошки муки. За окном гудит мусоровоз, а отец Раджеш ворчит про долги за банкетный зал: «Дядя Балу приедет из Дурбана, опять будет рассказывать, как его сын женился в отеле с
Лина, 22 года, каждое утро открывает кафе *Ubuntu Brew* на окраине Йоханнесбурга, раскладывая на стойке коробки с рогаликами и банки с домашним чаем ройбуш. Заведение обшарпанное: треснувшая плитка, плакаты с футбольными матчами 2010 года, запах жареных бобов ньяма. В один из дождливых дней заходит Табо, студент-архитектор, мокрый с ног до головы, — просит кофе «как у бабушки»: с кардамоном и сгущёнкой. «Знаешь, у нас тут только чёрный и без сахара», — смеётся Лина, но достаёт из-под стойки
Знаешь, иногда смотришь что-то — и будто током прошибает. Вот сидишь, глазами хлопаешь, а в голове только: "Ну как они это придумали?!" Там же каждая сцена — как взрыв конфетти: ярко, неожиданно, но при этом... что ли... по-настоящему. После таких моментов неделю ходишь под впечатлением, будто тебя в другую реальность выдернули и обратно не до конца вернули. Чувствовал себя, будто бежал марафон по лабиринту: то замедляешься, разглядывая детали, то срываешься в бешеный спринт. А потом