Лиссабон XIX века полнится тайнами и страстями, он полон интриг, секретов, преступлений и прелюбодеяний. Перед нами разворачиваются одновременно несколько связанных между собой историй, герои которых играют важные роли в судьбе друг друга. История начинается с рассказа о четырнадцатилетнем пареньке Жоао, воспитаннике приюта для сирот. Он ничего не знает о своих родителях, и в отличие от других ребят, у него нет полного имени. Его опекун отец Дени открывает тайну его рождения только после того,
Лукас, 23 года, курьер из фавел Сан-Паулу, начал слышать высокий звон после доставки в заброшенный дом на Rua das Sombras. В коробке — старый радиоприемник с выцарапанной надписью *"Они в проводах"*. По ночам, пока его сестра Мария спит за тонкой перегородкой из фанеры, он вставляет наушники, пытаясь заглушить шум, но статику прерывает голос: *"Ты видел их свет. Беги"*. На рынке Mercado Central Лукас сталкивается с Изабелой, студенткой-неврологом, которая роняет блокнот с
Жоао, худой парень в потёртой кожаной куртке, рылся в ящиках на чердаке дедовского дома в Алфамe. Нашёл конверт с фотографией 1974 года: мужчина в военной форме стоял рядом с женщиной, державшей букет гортензий. На обороте — надпись «Они прогнали нас с фермы, но мы вернёмся». Внизу, в кафе на улице Аугуста, его сестра Карла помешивала кофе сгущёнкой. «Опять про ту историю с землёй?» — спросила она, когда он показал фото. «Там не только земля. Смотри — у неё твои брови», — ответил Жоао, указывая
Знаете, история эта про парня по имени Иван — сына того самого аргентинского журналиста, о котором все когда-то писали. Представляете, как его всколыхнуло после того теракта в «Шарли Эбдо»? Париж, стрельба, крики… А он вместо того, чтобы забиться в угол, берёт да и срывается с места. Ну вот правда — кто ж так делает? Мне кажется, Иван тогда вообще не понимал, куда его занесёт. То он в горячих точках земного шара ковыряется, то в политические дебри лезет. Как будто пытался собрать пазл из войн и
Знаешь, есть такие истории, от которых внутри всё сжимается. Двое — брат с сестрой. Кажется, обычное детство: они вместе познают мир, эти первые неловкие вопросы о теле, о желаниях... Но потом всё перекашивает. Он, Гильермо, — как тот одержимый художник, который готов закрашивать холст, пока не останется только его версия «идеала». А она, Софи, даже не догадывается, что её пытаются втиснуть в эти жёсткие рамки, вырезать под шаблон. Меня всегда пугало, как любовь может стать клеткой. Особенно